Георгий Холостяков - Вечный огонь

В такие минуты эти матросы из швартовой команды, может, и сами верили в свою неуязвимость, в то, что от них, как сказала Вероника, осколки отскакивают.

Могу добавить, что из горнила войны Николай Федунец вышел живым. В шестидесятые годы он работал бригадиром слесарей на Черепетской электростанции под Тулой и иногда подавал оттуда весточку о себе.

А летом сорок третьего, вскоре после той нашей встречи, он все же выбыл на некоторое время из строя. Привожу несколько относящихся к этому строк из одного его письма, за которыми встает во всей своей красоте и силе огневая матросская душа, не поддающаяся, пока она жива, никакому лиху:

... Меня ранило на берегу - грохнулся снаряд между мною и подходившим ботом. Показалось, что падаю в море, а ящики со снарядами валятся на меня. Потом слышу - за ухом что-то свистит. Хватился - бьет фонтанчиком кровь. Зажал, пришел в комендатуру. А крови уже полный рукав, облил весь стол. Когда перевязали, забылся. Однако услышал, как докладывают по телефону старморначу: Ранен смертельно, скончается через двадцать - тридцать минут. Ну, взяло меня зло. Встал и говорю: Врете, не стану я кончаться! И пошел, как пьяный, к выходу. Кто-то меня подхватил на берегу, привел в землянку, и я там заснул. Приходили врачи, а ребята их успокаивали: раз спит, будет жить. Отправляться на Большую землю я отказывался - жаль было расставаться с ребятами...

В Геленджик Федунца все же отправили, но попросили начальника госпиталя не эвакуировать его дальше. И как только сам Федунец счел себя поправившимся, он удрал обратно на Малую землю, в свою команду. Помню, старморнач даже похвастался этим в разговоре со мною, зная, что возвращать дезертира в госпиталь не прикажу.

Старморначем в это время был уже капитан-лейтенант Алексей Соловьев, бывший старпом эсминца, попавший на Малую землю довольно сложными путями. Распорядительный, смелый, близкий к подчиненным, он мог увлечь их за собой в огонь и в воду в самом прямом смысле слова. Морскую службу на Мысхако Соловьев возглавлял до конца - пока существовал изолированный малоземельский плацдарм.

... В июле разгорелись ожесточенные бои под Курском и Белгородом. По тому, как быстро была ликвидирована попытка врага вновь захватить стратегическую инициативу, сразу почувствовалось, какую громадную боевую силу накопила страна к третьему военному лету. Наше наступление ширилось. Победно звучали по радио сводки с длинными перечнями освобожденных населенных пунктов.

Было ясно - созревают благоприятные условия для возобновления наступательных действий и у Черного моря. Мы знали, что Северо-Кавказский фронт к этому готовится.

И не оставалось уже сомнений в том, что для разгрома группировки противника, удерживавшей приморскую часть Кубани, понадобится, наряду с сильными ударами с суши, новый десант.

В конце августа я получил приказ: обеспечить перевозку с Малой земли в Геленджик 255-й бригады морской пехоты и 290-го стрелкового полка, выводившихся в резерв фронта. До того с Мысхако вывозили на Большую землю только раненых. Снятие с плацдарма бригады и полка, замена их другими частями не могли не иметь совершенно особых причин.

Мотоботы и моторные шхуны перевозили войска несколько ночей. В охранение назначались катера, оснащенные катюшами. С воздуха конвои прикрывались летчиками истребительного авиаполка Героя Советского Союза майора М. В. Авдеева. Этот полк был постоянным нашим щитом - вместе с зенитчиками он отражал вражеские налеты на Геленджик.

Выгрузившись на геленджикские причалы, бойцы тянулись к выступавшим из темноты пышным ветвям деревьев. Стоял знойный кавказский август, но они давно не видели зелени - на выжженной орудийным огнем и бомбежками Малой земле ее не было.

Все, однако, понимали, что оттуда их вернули не для отдыха. Да и кто тогда о нем думал! Москва салютовала освободителям Харькова, советские войска гнали гитлеровцев из Донбасса. От таких вестей росло общее нетерпение: скорей бы наступать и нам!

Корабли штурмуют порт

Засекреченный штаб

Мне неизвестно, как зарождался замысел и выбирался наиболее выгодный вариант крупного морского десанта, оказавшегося необходимым на Кавказе осенью 1943 года. Знаю, однако, что не только в штабе флота, но и в вышестоящих штабах думали о нем еще весной.

Впервые заговорил со мной на эту тему вице-адмирал Л. А. Владимирский, только что вступивший тогда в командование Черноморским флотом:

- Как посмотришь, Георгий Никитич, если назначить тебя командиром высадки нового десанта, ну, например... в Южной Озерейке?

- В Озерейке? - невольно переспросил я, будучи несколько озадачен. - Есть ли смысл высаживаться опять там?

Командующий переглянулся с присутствовавшим при этом членом Военного совета флота контр-адмиралом Н. М. Кулаковым. Разговор они перевели на другую тему. Я почувствовал, что высадка в районе Южной Озерейки вряд ли имеется в виду, а назвать действительное ее место Владимирский пока не может. Но он, как делал в подобных случаях и Октябрьский, дает понять: к десанту надо быть готовыми, и без Новороссийской базы дело не обойдется...

В апреле - мае на Черном море находился нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов. Одновременно на Северо-Кавказский фронт прибыл в качестве представителя Ставки Маршал Советского Союза Г. К. Жуков.

Направляясь в один из тех дней в 18-ю десантную армию, Н. Г. Кузнецов взял с собой и меня. На КП у Леселидзе уже находился Г. К. Жуков.

Началось - а может быть, продолжалось - совещание с участием Петрова, Леселидзе, Павловского и еще нескольких генералов. Г. К. Жуков, которого я никогда раньше не видел, произвел на меня впечатление, вполне совпадавшее с тем, что доводилось о нем слышать: твердый как кремень, прямой в суждениях, резковатый...

Незнакомый мне генерал докладывал по карте обстановку на Малой земле. Вы лично там были? - прервав его, негромко спросил маршал. Генерал, кажется, не расслышал вопроса и продолжал свой доклад, водя карандашом по карте. Вы лично там были? - уже громче повторил Жуков. Никак нет, - ответил докладчик. Жуков поморщился и сердито сказал: Все это я и без вас знаю. Переходим к следующему вопросу.

Я сидел как на иголках, не представляя, для чего здесь присутствую. В базе ждали неотложные дела. Шепотом осведомился у Николая Герасимовича Кузнецова, нельзя ли мне вернуться в Геленджик. В подходящий момент нарком спросил Жукова, нужен ли ему командир Новороссийской базы. При слове база на лице Жукова промелькнуло досадливое удивление, и он коротким жестом разрешил мне удалиться.

Часа через два на наш КП приехал Н. Г. Кузнецов.

- Ну и подвели вы меня! - упрекнул шутливо нарком. И стал рассказывать: Дошла очередь до наших дальнейших планов. Жуков ко мне: Где тот моряк, который будет командовать высадкой десанта? Я отвечаю: Георгий Константинович, вы же сами его отпустили. А он сердится: Кого отпустил? Никого я не отпускал, кроме командира какой-то вашей базы. При чем тут он?