Николай Ховрин - Балтийцы идут на штурм !

В то время как балтийцы сражались с неприятелем, геройски гибли в неравном бою, правительство продолжало поливать грязью весь флот. Это вызвало взрыв негодования среди команд кораблей. Они готовы были смести правительство Керенского.

А Керенский еще и масла подлил в огонь. В своей телеграмме на имя главнокомандующего армиями Северного фронта он заявил, что балтийцы своими действиями вольно или невольно играют на руку врагу. Это окончательно переполнило чашу терпения моряков. На митингах и собраниях они высказывались за отставку правительства Керенского. Делегаты съезда не остались в стороне. Президиум решил принять по этому поводу специальную резолюцию. Мне не забыть той минуты, когда председатель огласил ее. В ней содержалось категорическое требование немедленно удалить из правительства авантюриста Керенского.

Эти слова были встречены овацией. Из зала неслось:

- Правильно! Хватит ему на шее народа сидеть... Пусть убирается!

Резолюция была принята единогласно. На делегатов она произвела очень сильное впечатление, понравилась всем своим боевым тоном, искренностью и яростной ненавистью к врагам революции.

Это решение съезда знаменовало собой окончательный разрыв Балтийского флота с правительством. С той поры уже не возникал вопрос: за кем пойдет флот? Теперь спрашивали: когда балтийцы выступят?

С первых дней октября новый состав Центробалта вплотную занялся подготовкой вооруженного восстания. Мы затребовали через Центрофлот пятнадцать тысяч винтовок, пятьсот пулеметов и тысячу револьверов. На кораблях и в береговых частях создавались боевые взводы, которые должны были поступить в распоряжение Центробалта. Появилась потребность в специальной военной комиссии ЦКБФ. И ее создали.

Центробалт четвертого созыва работал дружно, все вопросы решались быстро, по-деловому. Наш выборный матросский орган в эти дни мог смело считаться одним из отделений партии большевиков. Мы уже, не подчинялись Временному правительству, а исполняли лишь приказы партии.

На II Всероссийский съезд Советов из состава Центробалта были избраны четырнадцать человек - только большевики и им сочувствующие. В их числе оказался и я.

В эти напряженные, до предела заполненные работой дни мне довелось близко столкнуться с Анатолием Железняковым. Он понравился мне своей целеустремленностью, огромной силой воли, стремлением к справедливости во всем. От него веяло задором, энергией. Железняков в то время увлекался Кропоткиным и симпатизировал анархистам. По этому поводу у нас часто возникали споры. Под влиянием товарищей - членов РСДРП (б) Анатолий постепенно изменил свои взгляды. Он с жадностью впитывал все, что видел и слышал, и не раз вынужден был признавать открыто правоту большевиков.

Накануне отъезда на II Всероссийский съезд Советов он как-то вечером признался мне, что анархисты, пожалуй, не та партия, которая способна защитить интересы народа. И, словно застеснявшись того, что сдает свои прежние позиции, добавил:

- Но вообще, они ребята боевые, не то что хлюпики-меньшевики...

- Может быть, и боевые, но куда гнут?.. Сверкнув белозубой улыбкой, Железняков сказал примирительно:

- Путаницы у анархистов, конечно, хватает...

Вскоре настал час прощания с товарищами из Центробалта. Делегаты II Всероссийского съезда Советов уезжали в Петроград. Лишь Дыбенко, избранный вместе с нами, остался в Гельсингфорсе. Ему надо было обеспечить работу ЦКБФ в решающие дни вооруженного восстания, проследить за своевременной отправкой кораблей и матросских отрядов на помощь питерским рабочим.

На прощание он крепко пожал руки всем уезжающим и сказал, что, наверное, скоро свидимся в Петрограде.

- Вы уж там, ребята, не подкачайте, на съезде. II в случае восстания тоже!

- Будь спокоен, - заверили его, - не подведем!

Октябрьский штурм

Прибыв в Петроград, мы прямо с вокзала отправились в Смольный. Улицы города казались малолюдными. Часто попадались юнкерские патрули. Возле булочных стояли длинные очереди за хлебом.

В Смольном долго бродили по бесконечным коридорам, пока нашли комнату регистрации. Немолодая женщина с усталым и бледным лицом записала нас в журнал. В графе "партийность" она с удовлетворением выводила: "член РСДРП (б)".

Когда подошел черед Железнякова, он, немного помедлив, сказал:

- Запишите, беспартийный...

Мы весело переглянулись: в поезде товарищи все время подшучивали над тем, что Железняков единственный анархист, затесавшийся в группу большевиков. Он отмалчивался. А теперь вот, видимо, решил отмежеваться от своей партии.

Отправились в общежитие. Нас разместили вместе с моряками, прибывшими с других флотов и флотилий. Мы быстро перезнакомились, зачитали им наказ, врученный нам балтийцами. Он понравился нашим новым товарищам своей целеустремленностью, тем, что в нем были четко изложены требования: немедленно свергнуть продажное Временное правительство и передать власть Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Черноморцы, представители с Белого моря, Каспия и Тихого океана были настроены так же. Они рассказали, что Центрофлот тоже намеревается прислать своих делегатов на II съезд Советов.

- Нет уж, дудки! - решительно сказал Иван Сапожников. - Нечего им тут делать, только имя моряка опозорят.

Кто-то из наших предложил:

- Давайте пошлем телеграмму в ЦКБФ. Пусть там изберут еще трех человек и пришлют на съезд вместо центрофлотцев!

Эту мысль поддержали. В тот же день Центробалт провел дополнительные выборы и направил в Петроград П. Д. Малькова, П. С. Сутырина и П. Я. Ряммо.

Открытие съезда задерживалось. Чтобы не терять зря времени, мы по предложению Петербургского комитета РСДРП (б) в эти дни выступали на рабочих и солдатских митингах, рассказывали о положении на флоте, о том, что балтийцы уже не подчиняются Временному правительству и готовы в любой час поддержать питерский пролетариат. Некоторые из нас выполняли отдельные поручения Военно-революционного комитета, готовившего вооруженное восстание.

Однажды на одной из улиц Петрограда я вдруг встретил своих старых товарищей по подполью - Василия Марусева и Федора Дмитриева. Обрадованные встречей, мы спрятались от дождя в какую-то подворотню, чтобы поговорить. Когда стало темнеть, Марусев сказал:

- Негоже нам тут торчать - продрогли уже совсем. Может быть, зайдем в гости к Старку? Это недалеко...

Старк одно время работал в Гельсингфорсском комитете. Направились к нему.

Он встретил нас приветливо. Оказалось, что мы угодили прямо к ужину. Нас усадили за стол. Приятно было сидеть в теплой, уютной комнате, не торопясь потягивать крепко заваренный чай. Беседа наша оказалась неожиданной, но интересной. Речь шла о том, что больше всего волновало каждого в те дни - о вооруженном восстании. Марусев, Дмитриев и я считали вопрос предельно ясным - надо разгонять Временное правительство, заключать .мир, отдавать крестьянам помещичью землю. Старк же был настроен не так оптимистично.