Степан Гречко - Решения принимались на земле

В нашей армии после реорганизации остались авиакорпуса В. В. Степичева, И. Д. Подгорного, авиадивизии полковников Н. К. Романова, В. П. Чанпалова, а также спецчасти. Вскоре им предстояло участвовать в трудных боях на бухарестском направлении.

В воздушных просторах Румынии. — Начало распада фашистского блока. Советские и румынские летчики в одном строю. — Бои над Сегедом, Дебреценом и Будапештом. — Ставка торопит. — Боевой опыт — на алтарь победы. — Сражение над Балатоном. — До скорой встречи в Вене! — "Руда Армада, на помощь!" — За освобождение Братиславы и Брно. — Бумеранг возвращается в логово метателя. — Последний удар с воздуха

Вместе с полковником Н. М. Проценко мы стоим во дворе дома, в котором располагается в Ушурах КП 5-й воздушной армии. Над нами волна за волной проходят самолеты. Николай Михайлович, запрокинув голову, смотрит на них и время от времени помахивает рукой, будто летчики могут видеть его прощальный жест.

— Улетают наши соколы во вторую воздушную, — с грустью в голосе говорит Проценко. — Их, конечно, ждут большие дела и на новом направлении, но все-таки жалко расставаться.

Стремительно проносится группа штурмовиков Ил-2.

— Последняя эскадрилья корпуса Рязанова, — негромко говорит начальник политотдела армии. — Бегельдиновская…

Я не спрашиваю Николая Михайловича о том, откуда ему известно, что эскадрилья "илов" последняя и что ведет ее Талгат Бегельдинов. Уж кто-кто, а Проценко точно осведомлен о сроках отлета каждой группы самолетов.

Хорошо знают в армии начальника политотдела, знают летчики, инженеры, техники, почти вое бойцы батальонов аэродромного обслуживания. А он многих знает не только пофамильно. Знает настроение и думы людей, в какой-то мере ему известны мирные и боевые биографии авиаторов. Такая уж служба у начальника политотдела армии-всемерно способствовать тому, чтобы каждый авиатор сознательно, с чувством высокой ответственности перед Родиной выполнял свой боевой долг.

Особенно много приходится работать офицерам политотдела армии, как, впрочем, и всему партийно-политическому аппарату, непосредственно в частях и на аэродромах в связи с выходом войск фронта на советско-румынскую границу. Вместе с командирами партийно-политические работники разъясняют авиаторам сущность интернациональной освободительной миссии Красной Армии, обращения Военного совета фронта к румынскому народу. Наступило время развертывать политическую работу и среди румынского населения, а это нелегко — знающих румынский язык в армии буквально единицы. Со вступлением на землю Румынии значительно повысилась ответственность командиров и политработников за дальнейшее укрепление воинской дисциплины среди личного состава, за обеспечение высокой бдительности: в связи с крупными боевыми успехами отдельные командиры стали проявлять беспечность, самодовольство. В борьбе с этим злом первостепенная роль, конечно же, принадлежит политработникам, партийным и комсомольским организациям. Словом, работы хватает.

Продолжая разговор о штурмовиках 1-го гвардейского авиакорпуса, решением Ставки переданного в состав 2-й воздушной армии, Николай Михайлович с особой душевной теплотой отзывается о генерале В. Г. Рязанове, командире корпуса. Такой теплый отзыв не случаен. По подсчетам нашего штаба, экипажи "илов" авиакорпуса генерала Рязанова на пути от Белгорода до румынской границы сожгли не менее полутора тысяч вражеских танков {8} 8 ЦАМО, ф. 1 гв. ШАК, оп. 532229с, д. 1, л. 7-14. . Об этом, разумеется, известно и начальнику политотдела.

— Большую помощь матушке-пехоте и артиллерии оказали рязановские "илы", — говорит он.

Над КП с характерным оглушающим ревом мощных моторов эскадрилья за эскадрильей проходят пикировщики. Николай Михайлович определяет — это грибакинцы.

Да, вслед за штурмовиками уводил на аэродромы 2-й воздушной армии своих питомцев — экипажи пикирующих бомбардировщиков — комдив полковник Гурий Васильевич Грибакин. Мне невольно вспомнились некоторые наиболее характерные черты его биографии, с которой я как-то случайно ознакомился в отделе кадров. Отца комдива, бывшего питерского рабочего с Нарвской заставы, в годы гражданской войны расстреляли колчаковцы за то, что он приехал на Алтай строить первую коммуну. Дядя полковника Грибакина — Петр был одним из активных членов петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса". И он тоже погиб как герой, замученный в тюрьме царскими сатрапами.

Провожая взглядом улетающие "пешки", как запросто называли на фронте пикирующие бомбардировщики, я мысленно пожелал комдиву Гурию Грибакину новых успехов в борьбе с фашистскими захватчиками и дальнейшего прославления грибакинского рода.

Когда мы с полковником Проценко собирались уже попрощаться — каждого из нас ждали неотложные дела, — о крыльца соседнего с командным пунктом дома, который мы, штабники, громко именовали между собой резиденцией командарма, непривычно быстро сбежал начальник штаба генерал Н. Г. Селезнев и с торжественной улыбкой на круглом лице направился к нам. С ходу объявил, что хотя гвардейские соединения забрали от нас во 2-ю воздушную армию, но мы, дескать, тоже не остались без гвардейцев. Проведя носовым платком по гладковыбритой голове и шее, добавил: только что получен приказ о преобразовании 4-го истребительного авиакорпуса генерала И. Д. Подгорного в 3-й гвардейский, а истребительных дивизий полковников И. А. Тараненко и А. П. Юдакова — соответственно в 13-ю и 14-ю гвардейские.

— Знаете, батенька, — обращаясь теперь уже непосредственно ко мне, сказал Николай Георгиевич. — Звонил генерал Павловский, начальник оперативного управления штаба фронта, просил вас подъехать к ному. Не задерживайтесь, езжайте, а я подумаю над планом совместного учения авиаторов и танкистов. Есть у командарма такой замысел.

Генерал-майор Николай Осипович Павловский оказался моим знакомым по Крымскому фронту. Правда, тогда, в сорок первом, он еще не был генералом, не имел прямого отношения к авиации, но так или иначе, будучи в одном фронтовом штабе, мы встречались, вместе пережили немало огорчений в период неудачных боев на Керченском полуострове.

И теперь, при новой встрече, перемолвились несколькими словами о прошлом, потом перешли к делу. Начальник оперативного управления предложил мне вместе поработать над выполнением срочного задания — разработкой плана жесткой обороны войск 2-го Украинского фронта. По словам Павловского, спланировать оборону требовалось таким образом, чтобы "подсунуть план немцам и заставить их поверить, будто войска фронта в ближайшие месяцы наступать не собираются". От меня требовалось, в частности, обдумать и предложить соответствующие мероприятия по авиации, чтобы дезориентировать воздушного противника. Часа три усердно работали. Лишь изредка, в порядке обмена мнениями, что-то уточняли или выясняли.