Алексей Рыбин - Право на рок

- Никакой вины у меня нет. Потому что мы не были друзьями. Так, встречались в каких-то городах, в основном в Москве, о чем-то разговаривали, пели друг другу песни… Я не сделал для него ни хорошего, ни плохого. Да и, наверное, не мог сделать ничего.

- Одна из твоих песен посвящается музыканту. Ты заметил как-то, что посвящение конкретно, чем заинтриговал многих. Не боишься ли ты этой неопределенностью обидеть всех музыкантов?

- Почему неконкретно? Вполне конкретно, только я не скажу, кому она посвящается. Но конкретность и не важна - это ведь знакомо - у половины людей в мире есть друзья, которые тебе в спину ножик засадят, считаясь при этом лучшим другом. Такие люди есть, и никуда от них не денешься…

- Твои вещи идут по описательной линии, ты даешь картинку… Вот «Гопники», например…

- Да, «Гопники» написаны после прочтения романа т.Старцева и т. Дидейкина «Путешествие на Черную Ухуру» В этом фантастическом романе есть планета гопников. Так что Саша, в общем-то, вдохновитель, и ему я обязан темой.

- Майк, в творчестве ты традиционен. Не хотелось бы тебе немного поэкспериментировать? Ну, не как «Центр», а как-то по-своему?

- Ну, у Васи Шумова свои заморочки, а я люблю классический рок-н-ролл, традиционный. У нас есть эксперименты, например, мы играем псевдорэгтей. Ну, белый рэггей изначально «псевдо», настоящий могут играть только люди с Ямайки. Есть утяжеленные вещи, не скажу, что хард, но утяжеленные. Так что у нас есть эксперименты. В фильме, который мы сейчас делаем, будет чисто инструментальная музыка.

- Со времени «Белой полосы» прошло немало времени. Собирается ли «Зоопарк» записываться?

- Музыка к фильму выйдет отдельным магнитоальбомом. Суть в том, что мы просто не хотим писаться в плохой студии: нам сейчас меньше, чем с 16-ю каналами не управиться. Если раньше мы писались у Тропилло в два канала два по два, то сейчас требования возрастают. Не хотим выпускать откровенное фуфло. Надо сделать так, как оно должно быть.

- Фильм, в котором ты снимаешься, имеет детективный сюжет?

- Сложно рассказывать сюжет, но нет, это не детектив. Скорее веселый идиотизм. Про то, как мне в моих пяти ипостасях хреново живется и как мне что-то постоянно мешает. И как я мечтаю о другой жизни. В другой жизни я то шпион, то звезда рок-н-ролла, то герой-любовник со сценой повешения в конце. Моя партнерша по фильму (прекрасная женщина, в которую я влюбляюсь) берет и вешает меня среди цветущего сада.

- Она вамп?

- Она сначала совершенно такая прекрасная дама, ее играет профессиональная актриса, в красивом платье 18 века; я бы сказал, в традициях лучших русских художников лучших русских времен, а потом она просто вешает меня и все. Должны были закончить фильм в марте, но Александр Васильевич Киселев (режиссер) выдал нам еще два месяца. Главная роль писалась в расчете на меня. Фильм должен получиться веселым. Будет ли он показываться у нас, не знаю, но Бельгия, Голландия и ФРГ купили его на корню.

- Ты до этого снимался в кино?

- В «Йаххе» Рашида Нугманова. Сняты были две наши вещи, осталась, правда, одна. И «Иахха», кстати, мне понравилась больше, чем «Игла».

- Майк, Боб Гелдоф свое отношение к деньгам выразил следующим образом: «Деньги, затрахайтесь!» А ты как?

- Знаешь, самую замечательную фразу по поводу денег сказал Юра Ильченко. Если тебе не знакомо это имя, то это гитарист «Мифов», «Машины времени», ленинградского «Воскресенья»… Так вот он сказал: «Я ненавижу деньги, но я в них нуждаюсь».

В нашей стране рок претерпел очень интересные изменения, связанные с преобразованием внутренней политической ситуации. Раньше я с боем прорывался на концерт, и неизвестно было, повинтят ли тебя и группу - это был просто подвиг. Раньше это был запретный и сладкий плод. Теперь - исчезла некая прелесть героизма, так сказать. С этим связано и некоторое падение интереса к року, коль скоро все можно, то это не так и увлекает публику.

Что касается тематики… Кому что ближе. Мне не близки остросоциальные песни, но если Миша Борзыкин считает их своим предназначением и важными для себя, то почему нет? Он занимается этим честно и откровенно, он человек такой, а ведь многие это делают из коньюктурных соображений.

Мой вклад в рок 80-х… Себя хвалить неловко, но раз надо ответить… Насколько я знаю из разговоров с очень многими музыкантами из разных групп и разных городов: какое-то влияние я оказал в том плане, что, может быть, одним из первых стал писать очень конкретные песни тем языком, которым мы общаемся друг с другом, простыми обычными словами и о ситуациях, может быть, не совсем приятных, гаденьких; но описывал нашу жизнь такой, какая она есть. Не призывая ни к чему и не выводя мораль. Моя популярность в начале 80-х объясняется и подпольностью и элитарностью одновременно. В песнях люди надеялись на узнавание и сопереживание. А может, находили там то, что они знали, но не удосуживались выразить словами. Если выражаться высоким стилем, то, вероятно, в этих песнях было отражено настроение времени.

Я несколько скептически отношусь к нашему проникновению на Запад. Возвращаются музыканты из Лондона или Сан-Франциско и рассказывают, как они круто там сыграли, всех на уши поставили. А потом выясняется, что в зале 150 человек. Все-таки, профессиональный уровень музыкантов на Западе повыше будет.

То, что рок за это время распространился не только в столицах - совершенно естественно, потому что везде есть люди, которые слушают, везде могут появиться люди, которые умеют играть, которым есть что сказать, которым интересно что-то делать. Есть «Вопли Видоплясова» на Украине, есть Саша Демин из Владивостока, «Водопады» из Верхотурья, «Резиновый дедушка» из-под Челябинска. И в деревне может быть отличная группа.

У меня нет ощущения того, что я уже высказался до конца. И желание и потребность еще есть. Какой-то порох в пороховницах еще остался. Сейчас такое время, что можно петь о чем угодно. И многих это выбило из колеи. Андеграунд сейчас как бы и не андеграунд, такая вот немного странная ситуация. В последнее время песен пишется меньше. Я связываю это с данной ситуацией, с этими переменами, которые вроде происходят, а вреде и не до конца. Смутное время, что и говорить.

Что же касается десятилетия в целом, то все началось с Великих Иллюзий и кончилось Великой Потерей тех самых Иллюзий.

Первый концерт Майка, который я устраивал… Дело было так. Я о Майке ничего не знал, об альбоме «Все Братья - Сестры» я узнал уже постфактум. Услышал я о нем от Гребенщикова, где-то весной 1980 года, уже после Тбилиси. БГ приехал в Москву и привез кассету, про которую сказал, что это поет его приятель, которого он, как сам выразился продюсирует. Там были акустические записи Майка - «Пригородный блюз», «Дрянь» и еще пара вещей. Мне эти записи страшно понравились, и, хотя я был в то время увлечен Гребенщиковым, они мне понравились больше, о чем я прямодушно Борису и сказал, чем, по-моему, его слегка смутил.