Курт Пфёч - Эсэсовцы под Прохоровкой. 1-я дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» в бою

Но обо всем этом люди из отделения Длинного Ханса ничего не знали. Изможденные от марша и боя, они сидели между остатками стен бывшего хлева с обвалившейся крышей. Охранение от первого взвода залегло далеко в поле.

В руинах маленького жилого дома, выделяющихся остатками печи. Во дворе стоял целый колодец с журавлем. Ханс предупредил, чтобы воду из него не пили, но рассмеялся, когда увидел вооруженных котелками босых солдат, садившихся у колодца и медленно, с наслаждением поливавших водой распухшие ноги. Эрнст где-то стащил большую кастрюлю, помятую и местами ржавую, но достаточно большую, чтобы помыть не только свои ступни, но и своего светловолосого друга. Они сидели друг напротив друга, массировали ноги и стонали:

— А-а-а! О-о-о! Вот так хорошо!

— Хотел бы знать, как ты можешь все так организовывать, Эрнст? — удивился Камбала.

— Случайно, — проворчал мюнхенец, искоса глянув на берлинца. — Мне попалась кастрюля. Что мне было делать?

— Я и говорю, почему она попалась именно тебе, а не мне?

Они рассмеялись, и Эрнст снова искоса глянул на Камбалу:

— Камбала, у тебя есть еще что-нибудь перекусить?

Берлинец скривил лицо:

— Есть немного хлеба. Больше — ничего.

— Тогда доставай свой хлеб. Я дам тебе, что положить сверху. — А когда Камбала повернулся, добавил: — Позови Куно, слышишь!

Камбала снова скривил лицо, на этот раз довольно, и хотел было надеть сапоги.

— Оставь свои вонючие шкарбаны! Они никому не нужны! — Эрнст открыл свою сухарную сумку, поставил перед собой на землю одну початую и одну полную банки тушенки, достал из противогазного футляра завернутый в мокрую тряпицу кусок сливочного масла, проверил, как это обычно он делал перед каждым перекусом, остроту своего ножа, довольно улыбнулся и отрезал два куска хлеба толщиной в палец. Когда подошли берлинец и Куно, Эрнст и Блондин уплетали уже за обе щеки.

Под Обоянью. Июль 1943 г.

— Что такое? — спросил Эрнст остальных. — Вы что, не хотите?

Пауль и Йонг отложили свой пулемет и сели у кастрюли с водой. Только Петер отмахнулся и продолжил молча чистить свой карабин.

— Намажь Петеру бутерброд, Цыпленок.

Блондин намазал мягкое масло, положил кусок тушенки и примял его сверху ножом. Он вытащил одну ногу из кастрюли, немного подумал, потом поставил ногу обратно и протянул бутерброд Камбале:

— Камбала, возьми бутерброд и передай Петеру с приветом от Эрнста.

Петер взял бутерброд. Камбала что-то сказал ему, хлопнул дружески по плечу и рассмеялся. Потом оба они подошли, и Эрнст проворчал:

— Ну вот, приветствую за обеденным столом всю семью.

Между стеной двора и старым фруктовым деревом стояла противотанковая пушка. Артиллеристы увидели тесный кружок вокруг кастрюли с водой, удивились, и один из них крикнул:

— Вам что, уже еду подвезли?

— Нет, — отмахнулся Камбала, — мы на подножном корму!

— Мы? — возмутился Куно. — Мы? Ты подразумеваешь Эрнста? Если бы не он, то был бы у тебя на закуску собственный хрен с твоими говенными фотками сверху!

— Или салат из ушей дохлого осла, — рассмеялся Йонг.

— А так у тебя толстенный бутерброд, — поддержал Пауль своего друга.

Камбала перестал жевать и хватал ртом воздух.

— А где наш командир отделения? — быстро спросил Блондин.

И Камбала, которому не дали возразить, разочарованно продолжил жевать дальше.

— У командира взвода. — Эрнст вытер свой нож большим и указательным пальцами и взялся за флягу. — Там думают, что мы будем делать ночью после такого спокойного дня?

— И это ты называешь спокойным днем, старый хвастун?

— Кто дает мясо, Камбала, тому можно все, даже похвастаться.

Блондин пошарил в своей маскировочной куртке.

— Последняя пачка сигарет «с родины», господа! — Он почти торжественно открыл ее и пустил по кругу. — Покурите с толком!

— С чем? — Куно сунул сигарету в губы.

— С тем, чего у тебя нет, Куно, — ответил Камбала, довольный тем, что смог дать отпор хотя бы одному.

Они курили и шевелили с наслаждением пальцами ног. Эрнст шлепал по воде ногами, закатив глаза и урча, как довольный пес, валяющийся по траве. Далеко справа догорало то, что снаряды оставили от Грезного. Фронт был спокойным. Начинавшийся вечер — теплым и мирным. Эрнст ковырял кончиком ножа в зубах. Наконец он встал и сказал:

— Вынимай свои ласты из кастрюли, Цыпленок.

Он взял емкость, раскрутил воду и выплеснул ее на несколько метров.

— Сейчас приду, — сказал он и зашлепал босыми ногами к колодцу, чтобы вымыть кастрюлю. Все смотрели на него. Блондин широко улыбнулся:

— Кто как думает, зачем ему понадобилась кастрюля? А я могу вам сказать. Если сегодня ночью привезут еду, то он или стащит, или получит спецпаек на все отделение, и для нас это значит, что будет оргия обжорства, ясно?

— У Эрнста природный дар, за который не дают ни орденов, ни званий.

— Правильно, Камбала. На этот раз ты прав! — рассмеялся Пауль. — Такой, как Эрнст, должен сидеть в Генеральном штабе, тогда у армии всегда была бы жратва, а голод стал бы иностранным словом.

— А вместо него сидит в штабе какой-нибудь идиот, может быть, и гений, только не организационный, как Эрнст, а велосипедный.

— Точно, Йонг, а Эрнст, как недооцененный роттенфюрер, растрачивает свой талант перед свиньями.

— Под свиньями ты подразумеваешь нас, Пауль? — улыбнулся Куно и сунул свою свежевымытую ногу, словно для проверки, Паулю под нос.

— Ничуть не бывало, — отскочил он испуганно. — Ты почти такой же чистый, как и Дори.

— Как Дори? Это уже оскорбление, мой дорогой!

— Оставьте Дори в покое! — ругнулся Эрнст и поставил кастрюлю одним краем на камень для просушки. — Если бы не Дори, то не видать бы вам ночью шнапса!

— Шнапс? Что слышат мои воспаленные уши? Неужели маркитантская лавка выехала так далеко вперед?

Раздался громкий смех. Только Камбала остался озадаченным невольно вызванным им смехом.

Артиллеристы у противотанковой пушки снова оглянулись и покачали головами.

— Камбала! — хохотал Блондин. — Ты величайший! Шнапс из маркитантских товаров в качестве фронтового приложения, черт возьми, да ты просто фантазер!

Он наклонился к берлинцу и приложил указательный палец к губам:

— Никому больше. Секретно, только для командования! Шнапс, естественно, из маркитантской лавки. Еще лучше: он был в маркитантской лавке! Быть может, сидит как раз сейчас бухгалтер и пытается вычислить, куда делись две бутылки водки и пара бутылок коньяка.

— Я понял, — обрадовался Камбала, — Эрнст их тоже стащил.

— Тс-сс! Камбала! Вовсе не стащил! Ты — солдат! А на военной службе не таскают, а организуют! — Блондин покачал головой и пожал плечами: — Совершенно безнадежный этот житель столицы рейха! Эти бутылки также замечательно попались Эрнсту, как та кастрюля. Усек?