Герхард Больдт - Гитлер. Последние десять дней. Рассказ очевидца. 1945

Тут Гитлер не выдержал и приказал покинуть помещение всем, кроме Кейтеля, Кребса, Йодля, Бургдорфа и Бормана. В комнате некоторое время царила напряженная и угрожающая тишина. Но вот, будто под воздействием неведомой силы, Гитлер вскочил на ноги и разразился неистовой бранью. Лицо его попеременно то бледнело, то багровело, и он трясся, как в лихорадке, хрипло крича об измене, трусости, неподчинении. Как и в прежние необузданные взрывы ярости, Гитлер обвинял во всех бедах и неудачах вооруженные силы и войска СС. В конце концов он в категорической форме заявил, что отказывается покинуть город, остается с берлинцами и будет лично руководить сражением. Затем присутствовавшие свидетели этой невероятной сцены увидели, как Гитлер внезапно смолк и опустился в кресло совершенно изнеможденный. Контраст с предшествовавшим припадком был разительным. Согнувшись на сиденье, фюрер рыдал как малое дитя и впервые, не оправдываясь, открыто признал свое поражение.

— Все кончено, — сказал он. — Война проиграна. Я должен застрелиться.

Почти пять минут собравшиеся в совещательной комнате, не зная, что предпринять, хранили молчание. Первым его нарушил Йодль. Говоря спокойно, но твердо и тщательно подбирая слова, он напомнил Гитлеру о его долге перед немецким народом и вооруженными силами. Другие тоже попытались успокоить фюрера, вселить Новую надежду, напоминая ему об обширных немецких территориях на севере и юге Германии, которые по-прежнему стойко защищают верные своему долгу войска. но и теперь, невзирая на настойчивые просьбы своих ближайших соратников и коллег немедленно выехать в Берхтесгаден и оттуда руководить дальнейшими военными операциями, Гитлер был непоколебим в своем решении остаться в Берлине.

Позднее он подтвердил, что вся гражданская и военная власть в северных немецких землях переходит к гросс-адмиралу Дёницу. Кейтель и Йодль должны были, находясь в Берхтесгадене, руководить войсками, которые вели боевые действия в Южной Германии, Австрии, Богемии, Хорватии и Северной Италии, хотя, как оказалось, сделать это практически не представлялось возможным. Объявление о передаче Герингу власти над югом Германии было туманным и весьма расплывчатым. Фюрер также предложил Геббельсу переселиться с женой и детьми в убежище под имперской канцелярией и выпустить воззвание к населению Берлина, оповестив о том, что Гитлер по-прежнему с ними, лично руководит обороной города и готов разделить с берлинцами их судьбу. Он также распорядился, чтобы Борман, который, вопреки приказу, выехал из Берлина, Бургдорф, Кребс и офицеры связи постоянно находились с ним в убежище.

Принятые на последнем совещании решения были немедленно переданы по телефону или через офицеров связи соответствующим военачальникам в войска. Правда, в связи с этими решениями, как показали последующие события, возникли некоторые неувязки в вопросах разграничения компетенции между Герингом и Гиммлером.

Кейтель и Йодль, отказывавшиеся покинуть Гитлера, не отбыли, как планировалось, сразу на юг, но торжественно пообещали фюреру сделать все, что в их силах, для защиты и, если понадобится, освобождения Берлина. В эту же ночь Кейтель отправился к генералу Венку, командующему 12-й армией, а Йодль — сначала к генералу Штейнеру, затем в Крампниц, где расположилась ставка Верховного главнокомандования сухопутных войск, чтобы оттуда направлять действия в первую очередь 5-й общевойсковой армии. В это же самое время по приказу Гитлера из Берлина выехали его личный врач профессор Морель, адмирал фон Путткамер, адъютант Юлиус Шрауб и другие лица, выполнявшие в ставке Гитлера второстепенные и вспомогательные функции.

Когда ближайшие сподвижники Гитлера наконец оправились от шока, вызванного его бурной реакцией на последнем совещании, им удалось до известной степени приободрить его, вселить в него некоторую уверенность и надежду. Остаться в Берлине постарались в первую очередь Кейтель, Йодль и Борман, ну и, конечно, Геббельс, обреченный в силу своих служебных обязанностей. Кейтель и Йодль красочно описали благоприятные возможности, которые открывались перед Германией в результате комбинированного наступления 9-й и 12-й армий, поддержанных атаками войск Штейнера и Хольста. Йодль также предложил снять все воинские части, противостоящие западным союзникам, и использовать их в битве за Берлин.

Геббельс и Борман напомнили Гитлеру о реально существующей колоссальной потенциальной силе, которой располагает Берлин, если поставить под ружье всех его жителей, способных носить оружие. Все это вместе с телефонными звонками сторонников Гитлера, узнавших от офицеров связи о случившемся с ним нервном припадке, помогло взбодрить его для последнего акта трагедии Германии. В итоге во второй половине дня последовали один за другим следующие приказы и распоряжения:

1. 9-й армии, которая по-прежнему ведет ожесточенные бои в районе Франкфурта и все еще удерживает отдельные позиции на Одере, следует пробиваться в западном направлении, имея целью объединиться с армией Венка.

2. Генерал-фельдмаршалу Кейтелю незамедлительно отправиться в армию Венка, оценить на месте обстановку и лично отдать приказ объединиться с 9-й армией и сняться с Американского фронта. Затем ему следует подготовить удар в направлении Ферч, к юго-западу от Потсдама, с целью деблокирования Берлина.

3. Йодлю силами армии Штейнера организовать наступление на Берлин из района севернее Ораниенбурга.

4. Гросс-адмиралу Дёницу дано указание прекратить все остальные военные операции и сосредоточить усилия на защите Берлина.

5. Геббельс, как верховный комиссар обороны Берлина, уполномочен мобилизовать любые внутренние силы и средства для нужд обороны города.

Следуя из Цоссена в Берлин с автоколонной, мне пришлось по дороге задержаться, чтобы подождать, пока подтянутся отставшие автомашины. Низко над головами пронеслись два немецких самолета, направляясь на восток. Издалека, подобно глухим раскатам весеннего грома, доносился сплошной несмолкаемый гул гигантского сражения. Возле железнодорожной станции Потсдам мы миновали около 20 или 30 неразорвавшихся авиабомб, оставшихся после последнего воздушного налета. У мостов возле потсдамского дворца мы были вынуждены задержаться: путь нам преградили тысячи автомашин, скопившихся у противотанковых заграждений. Я вышел из автомобиля и попытался навести хоть какой-то порядок среди огромной толпы возбужденных водителей, простых обывателей с повозками и ручными тележками, матерей с детьми на руках, завернутыми в одеяла, — все страшно напуганные и растерянные. На наших глазах саперы спешно минировали оба моста, используя взрывчатку и неразорвавшиеся авиабомбы.