Анатолий Черняев - Совместный исход. 1973

Наконец, еще один момент в связи с Пленумом. Во время последнего перерыва участникам Пленума был роздан проект резолюции. Сидят сзади меня двое: Стукалин (председатель комитета по печати) и Хренников. Первый говорит: «Посмотрите, всего три с половиной страницы, а вся суть доклада трех с половиной часового, здесь умещена и довольно точно». Хренников поддакивает: «Удивительно!» Стукалин: «Какое мастерство, а?!» Подслушать это было приятно: резолюцию писал я. Разумеется, я мог ее написать только так, и никак иначе. Так как никакого значения в смысле влияния на политику этот мой «труд» не имел (хотя допустимо, что при другом исполнении что-то могло быть упущено или какой- нибудь стилевой нюанс не так акцентировал бы что либо). Тем не менее странно мне было после этого «диалога» не знающих меня людей, оглядывать зал, где подавляющее большинство сидевших абсолютно никакого касательства к политическому содержанию Пленума не имело.

Провел совещание по первому тому многотомника «Международное рабочее движение». Состав людей сильный. Может получится интересно. Пора начинать писать введение (автор - Пономарев!).

Состоялось еще одно решение Секретариата по У тому «Истории КПСС». Снят Зайцев. Его, видно, будут удалять из аппарата. Федосеев утвержден главным редактором всего издания: вышел сухим из воды и даже с повышением, хотя вместе с Поспеловым подписал макет, сопроводив его «положительным отзывом» в ЦК. Поспелов переведен в рядовые члены главной редакции. Во главе У и У1 томов, т. е. всего периода с1946 до 1964 годов поставлены люди Трапезникова. Сам он введен в главную редакцию.

Моя тайная (рукописная) записка Б.Н.'у в Завидово накануне этого решения, где я со слов Тимофеева, Волобуева и др. излагал ему свои соображения по складывающейся в этой связи ситуации в отношении его самого. Он звонил мне после этого по ВЧ. Очень расстроенный и в общем беспомощный.

Дело все ведь началось с того, что Трапезников вместе с Голиковым что-то подсунули Брежневу насчет этого несчастного тома. Он поднял вопрос на ПБ: в смысле, почему чернят XIX съезд и вообще работу партии в тот трудный период? Секретариату поручено было разобраться. И складывается у многих впечатление, что Суслов, воспользовавшись этим, аккуратно «приложил» Пономарева, как идеолога, во всяком случае отсек все его претензии выступать в роли идеолога на внутреннем фронте с помощью этого его хобби - Истории КПСС.

Перед Пленумом, на котором намечались столь небывалые с 1957 года кадровые перемены, эта операция была «весьма кстати».

5 мая 73 г.

Пономарев уже адаптировался. Куча текущих дел накопилась у меня к нему (наверно, и у других замов), но об этом всем разговаривать некогда. Он озадачен суетой вокруг подготовки визита Брежнева в ФРГ, хотя ему прямых поручений на этот счет нет. А вчера позвал меня с Шапошниковым и велел срочно готовить: а) благодарность Брежнева для печати в ответ на вселенский поток поздравлений в связи с присуждением Ленинской премии мира; б) ответную речь Брежнева при вручении премии.

По этому случаю сидели до 11 вечера, а сегодня (суббота) — рабочий день. Впрочем, не в этом дело, выходных и так до разврата много, все майские праздники и день Победы. Дело в том, что дела не делаются, в том числе и те, которые прямо вытекают из Пленума, для нас, для международного отдела конкретно!

6 мая 73 г.

Был с утра на даче. Немножко поиграл в теннис. Смотрел фильм по М.Булгакову - «Иван Грозный». Смешной и местами злой.

Вчера прошлись с Искрой от пл. Ногина до метро «Динамо». Обо всем поговорили. Все стало яснее и легче. Она — мудрая и очень- добра ко мне. Она поразительно все видит.

Забегал Брутенц, рассказал со слов Гаврилова (помощник Демичева) следующее: Яковлева сняли по прямому указанию Брежнева, который после Секретариата, где постановили не снимать (за статью), вызвал к себе «химика» 5и жучил его в течение часа. Тот пришел красно-белый и весь день потом никого к себе не пускал. На другой день подготовил «выписку» о назначении Яковлева послом в Канаду. Гаврилов комментирует это так: Демичева этим делом специально подставили - чтоб своими руками снял. Причина, по словам Гаврилова, - в нежелании Яковлева понять, что от него хотели, а хотели от него «концентрации пропаганды на одном лице». Его де пытались «приручать», «обласкивать», а он, якобы при молчаливой поддержке «химика» (очень это сомнительно!) делал вид, что не понимает. На него жаловался Замятин, что, мол, «зажимает», т.е. не дает развернуть славасловие. То же самое делал не раз Удальцов (АПН). (А я то их чуть ли не каждое воскресенье в Успенке в обнимку видел с Яковлевым!) Демичев, по словам Гаврилова, в изоляции. Он - нуль для всех остальных в руководстве. Характерно, что в течение полутора лет не утверждают ни одно из его представлений на более или менее ответственные посты в идеологическом аппарате. Это де верный признак, что ему «осталось недолго».

Гаврилов рассказывал также, что сейчас к ним (с Демичевым, надо понимать) ежедневно поступают со всех концов жалобы на печать: более или менее серьезная критика сразу же вызывает протест соответствующих ведомств, которые тут же вносят свои предложения: снять редактора, объявить выговор, дать в «Правде» опровержение и т. п. Мы, говорит, отбиваемся, как можем. Но жалобщики работают «в струе»: понимают, что в конце концов найдут поддержку, потому что на самом верху «хотят, чтоб все всюду выглядело хорошо и в порядке».

Много в этой картине явно неправдоподобного, продиктованного озлобленностью человека, который почувствовал, что из-под него уходит почва. А между тем, уже лет 20 как он считал себя представителем пожизненно господствующего клана, и держал себя как хам и сволочь, которому все позволено. Демичев в роли борца за демократию... - довольно фантастическая ситуация, чтоб ее с ходу принять. Что-то, видимо, еще стоит за этими «дворцовыми» делами.

Интересно, есть ли связь между У томом «Истории КПСС», делом Яковлева, положением «химика», историей с наказанием за пьянку Загладина и Шапошникова, атмосферой Пленума?

9 мая 73 г.

День Победы сегодня. Виделись, как всегда с Колькой Варламовым. Походили по улицам, навесив планки. Посидели, выпили водки. О войне не говорили. Говорили о текущем. О повседневной суете нашей: он в Общем отделе, я в своем. Он вспомнил, как чуть было не сшиб с ног Сталина, столкнувшись на лестнице в Кремле (он работал тогда в особом секторе). Я поддакнул, как чуть было на днях не сбил с ног Суслова, возвращаясь утром через 1-ый подъезд с тенниса. Разница!

Старые становимся. Правда, я вижу это больше на других. В себе старость не чувствую и не очень-то она на мне видна. Тем не менее — 28 лет уже только после войны...