Лассе Вирен - Золоченые шиповки

Любовь выражается не только словами. Лассе часто проявлял ко мне нежность. Шепнет что-нибудь на ухо, ласково погладит по руке. Любовь сохраняет свою свежесть, когда о ней не слишком часто говорят.

По отдельным мелким деталям я поняла, что Лассе – эмоциональная натура, хотя внешне таким не кажется. Например, если какой-нибудь малыш подойдет к нему, он непременно погладит его по головке.

Лассе, как и я, любит детей. И как раз от своих малолетних почитателей он и получает особенно много почты. Кто просит у него фотографию, кто – автограф, кто предлагает переписываться. Иногда письмо приходит грязное, тертое-перетертое – так старательно его редактировали. На каждое письмо Лассе старается ответить.

И все же романтика, хоть и слегка, коснулась и нас. Я говорю сейчас о нашей свадьбе на троицу, за месяц до Олимпийских игр в Монреале. Я никогда не забуду, как Лассе ждал меня в церкви Лапинярви, а рядом стоял священник в полном облачении. Я спросила у кантора: «А что, если я потеряю сознание и упаду?» Он ответил: «Держись крепче за землю, тогда не упадешь».

Я вся была страшно напряжена и еле сдерживала слезы, когда отец ввел меня под руку в церковь, откуда неслись звуки свадебного марша из балета «Спящая красавица». Я сама выбрала эту музыку, прекрасную и нежную.

Букет роз и синих васильков дрожал у меня в руке, когда мы подошли к Лассе, а затем вместе с ним направились к священнику Аарни Анттонену. У алтаря я более или менее успокоилась. Все отодвинулось куда-то вдаль и было предано забвению. Доброе лицо моего мудрого духовного отца подействовало на меня успокаивающе. Вокруг было так красиво, благоухали ландыши. Маленькие букетики из яблоневых цветов и ландышей прикреплены были к церковным скамьям.

Вряд ли мой голос донесся до слуха гостей, когда я ответила: «Да, согласна». Слова будто застряли в горле – частично от напряжения, частично от умиления. Уже после церемонии Лассе признался, что и у него колени тряслись от волнения. И не удивительно. Есть что-то величественное и мощное в звуках органа, наполняющих церковь.

В церкви я не видела никого, кроме Лассе, нашего священника и моего отца. Все остальные, казалось, отошли куда-то на второй план. И пока звучал свадебный марш, и пока говорил священник. Когда мы выходили из церкви уже мужем и женой, слезы навернулись мне на глаза. Я эмоциональный человек – такая уж у меня натура.

Никогда не забуду свадебного пиршества в усадьбе Хайко, куда мы поехали из церкви. Мы с Лассе сидели в коляске, запряженной парой белых лошадей, на кучере был цилиндр, белые брюки, черные сапоги и пиджак. Лошади вынесли нашу коляску от берега реки вверх – к усадьбе, где на террасе нас ждали гости. Я словно перенеслась в одну из сказок, которые слышала в детстве: ни автомобилей, ни городского шума и суеты, только шелест колес по дороге, усыпанной гравием, старая почтенная усадьба на зеленом холме и яблони в цвету. Да, все как в сказке.

После официальных поздравлений на террасе мы перешли в дом, где ели, пили и танцевали. А вокруг звучали венские мелодии и слышался людской гомон. Я была счастлива – так же как и Лассе. Да и кто на собственной свадьбе не бывает счастлив!

Навсегда запомню свадебный вальс, на который меня пригласил Лассе. Люди смотрели на нас, а мы – друг на друга. Навсегда запомню, как Эйно Грен пел нам: «Я воспою твой вечер до звезд...». Мы стояли с Лассе под руку, и я вытирала слезы. Перед началом свадебного фейерверка, в полночь, появился соперник Лассе по спортивным соревнованиям – добрый, хороший парень Эмиль Путтеманс. Он принимал участие в соревнованиях в Финляндии и, узнав о нашей свадьбе, попросил разрешения прийти. Господин Путте не желал являться без свадебного подарка. Как я узнала позже, он в тот вечер чуть не поседел, ибо была суббота и все магазины закрыты. Где-то ему все же удалось раздобыть красивую крюшонницу, и сияющий, с драгоценной ношей в руках он прибыл на наш праздник.

Уходя, Эмиль прошептал на ухо Лассе:

– Послушай, я отправляюсь спать – послезавтра соревнования. Неужели ты рассчитываешь победить, прокуролесив до утра? – При этом симпатичный Путте многозначительно подмигнул.

Уход Эмиля Путтеманса как бы олицетворял собой начало будней. За праздниками следовала тяжелая работа. У Лассе оставался всего месяц до Монреаля, еще давала себя знать гайморова полость... И тренировки, тренировки и тренировки...

И все же я была счастлива: наша поездка в Монреаль начала обретать реальность. Я смогу сидеть на трибуне и следить за бегом Лассе. Теперь он для меня уже не «какой-то парень из Мюрскюля», как это было еще в 1971 году во время первенства Европы в Хельсинки.

Рассказывает Антеро Раевуори

Их было пятнадцать. Всех объединяло одно. На Олимпийских играх в Мюнхене в предварительных забегах на 10 000 метров все они улучшили прежний олимпийский рекорд. Бронзовый призер прошлогоднего первенства Европы по легкой атлетике Рашид Шарафетдинов занял шестнадцатое место, показав результат всего на 0,2 секунды хуже олимпийского рекорда, и выбыл из дальнейших соревнований.

3 сентября 1972 года. Мюнхенский олимпийский стадион до отказа заполнен зрителями, как, впрочем, и во все предыдущие девять дней соревнований по легкой атлетике. Люди приехали сюда из разных уголков мира, чтобы присутствовать при радостном событии – посмотреть «мирные олимпийские игры», как сказал в своем выступлении на торжественном открытии Олимпиады председатель организационного комитета Вилли Дауме.

Пятнадцать спортсменов, пятнадцать лучших бегунов мира на длинные дистанции собирались вступить в спор за звание самого быстрого. У некоторых за спиной большой опыт. Старшие из них – 34-летний представитель Туниса, медалист всех последних олимпийских игр Мохамед Гаммуди, а самый молодой, которого еще в прошлом году никто не принимал всерьез,– англичанин Дэвид Бедфорд. Европа была представлена девятью бегунами, Африка – четырьмя и Северная Америка – одним. Азия и Океания вообще оказались не представленными в этом виде бега, потребовавшем впервые за 60 лет организации предварительных забегов.

Отсутствовали два фаворита, два лучших в Европе бегуна на 10 000 метров по результатам прошлого года, Юха Вяятяйнен и Юрген Хаазе. Оба, несмотря на все свое желание, не смогли из-за болезни принять участия в Олимпийских играх. На этот раз любители держать пари называли в основном три имени: победителя в беге на 5000 метров на предыдущих Олимпийских играх Мохамеда Гаммуди, вездесущего Дэвида Бедфорда, а так же маленького бельгийца Эмиля Путтеманса, который в последнем сезоне зарекомендовал себя опасным соперником и темповым бегуном. Всего несколько знатоков предсказывали успех Лассе Вирену, который был единственным представителем Финляндии на этой дистанции. Они отметили, что Вирен явно экономил силы в предварительном забеге и старался с наименьшей затратой сил попасть в финал. Бедфорд и Путтеманс очаровали зрителей своим игриво-легким бегом в предварительном забеге. Казалось, вот-вот будет побит рекорд, установленный Роном Кларком семь лет назад. Однако несомненное превосходство Бедфорда и Путтеманса над другими участниками забега ослабило накал борьбы, снизило темп бега в конце дистанции, и рекорд уцелел.