Артем Драбкин - Мы дрались с «Тиграми»

Ветвь Семиона, младшего внука Северина, оказалась несчастливой. Главы ее семейств рано уходили из жизни: то молнией убивало, то от простуды умирали. За сто тридцать лет только две хаты построили, в 1800-м и в 1875-м, и то первая была без трубы: по-черному топилась, дым в сени шел; не то денег на трубу не хватило, не то налог за дым не могли платить. И только мой отец, Михин Алексей Александрович — праправнук Семиона, решился на своей усадьбе построить большойдом. И сруб уж изготовил, да коллективизация и пожар помешали.

Первые две ветви Михиных: главная — Лёвкина, и средняя — Конки — жили богато. Главную из них более ста сорока лет преследовала тоска по ямщине. В конце девятнадцатого века последний из Северов, тогда еще молодой мужик (а в мои детские годы в 20-х годах XX века — мой «дед Левка»), купил-таки тарантас, рысаков и с 1885 года стал держать единственную в Богане ямщину, осуществлявшую связь с Борисоглебском. Перед самой коллективизацией большая семья разделилась, продала дом, коней и тем избежала горькой доли «кулаков».

Вымерла и семейная ветвь Конки. Последний из них проживал в Богане до 30-х годов. Его аккуратный, срубленный собственными руками высокий, небольшой, но красивый домик окружал редкий тогда в Богане дощатый забор. В чистом дворе — ухоженная скотина, столярная мастерская. И сам дед Конка выделялся среди остальных крестьян красотой, стройностью, ухоженной бородой. Ходил во френче и сапогах, когда еще большинство селян носило лапти. А как он величественно показывал мне, четырехлетнему, взлет Христа на небо! Вытянувшись во весь свой высокий рост, приподняв к потолку красивое лицо, он торжественно поднимал вверх правую руку, а левую опускал вниз так, что она была на одной линии с правой, делал небольшой подскок — и мне казалось, что сейчас дед проткнет потолок комнаты и вознесется на небо.

И еще вспоминается, когда подумаю об отце, какой у него был тонкий музыкальный слух и прекрасный сильный тенор. Он был незаменимым запевалой в строю, когда служил во всех трех русских армиях: царской, Красной и Советской. Вот только дома, на моей памяти, пел он очень редко, разве что на праздничных застольях. Слишком трудной и невеселой была его жизнь.

После гибели на войне младшего брата Николая и смерти отца я оставался единственным продолжателем рода Михиных, так как первые две ветви нашей фамилии наследовали только дочери. С Варварой Александровной мы воспитали двух сыновей, оба они ученые, доктора наук: старший, Николай, — в области физики низких температур, младший, Вадим, — профессор, работает в медицине. Николай живет в Харькове, у него уже двое внуков, но они носят фамилию своей матери. Единственный юный Михин — сын Вадима, мой внук Павел. Как и я, он курянин — житель Курска.

Такова родословная автора книги, фронтовика, командира 1-го дивизиона 1028-го артполка 52-й стрелковой дивизии Михина Петра Алексеевича.

Фашисты истребили всех мужчин в моей родне. Мне же повезло: за всю войну всего три раза был ранен и несколько раз контужен, хотя находился на передовой, командовал взводом, ротой, батареей, дивизионом, ходил за «языком», поднимал роту в атаку, корректировал огонь с нейтралки, куда без смертельного риска попасть невозможно, — и было это на самом страшном фронте подо Ржевом, потом в Донбассе, на Курской дуге и так далее до Праги. Вот и получается, что на войне я был счастливым: смерть обходила меня стороной.

Многие из нас, ленинградских студентов, после войны не вернулись в стены родного института. Сколько ребят погибло! Молодых, ярких, талантливых! В большинстве неженатых. Ни потомства, ни следа от них не осталось. Но ценою неимоверных усилий, страданий, лишений, голода, страха и крови вместе со своим народом мы выстояли, остановили, а потом и разгромили проклятого врага — немецких фашистов. Вот почему в заключение считаю необходимым повторить сказанное в начале этой книги: при любых оценках событий войны незыблемым должен оставаться непререкаемый исторический факт: ГЕРОИЗМ СОВЕТСКОГО НАРОДА-

Не знаю, почему так долго и сложно идет поиск национальной идеи нашей возрождающейся к нормальной жизни страны. Казалось бы, формула ее очень проста: РОДИНА — МАТЬ. А мать — и о погибших и ушедших горюет, помнит и чтит, и живых любовно пестует, и о будущем своего потомства думает и заботится. Хочется верить, что наше поколение передает эстафету защиты России-матушки в надежные руки.

Курск. 1959–2000,2006

Книга Петра Михина — редкостная и необыкновенная. О героизме и муках наших солдат и офицеров на передовой пишет человек, который сам поднимал солдат в атаку, бился с фашистами в рукопашных схватках, ходил в тыл к немцам за «языком», стрелял из пушек по вражеской пехоте и танкам, сам бывал под гусеницами этих танков.

Не общие фразы об атаках и обороне, не газетные призывы к служению вождям и властям, а боль и страх солдат, бросающихся под кромешным огнем в атаку за свой поруганный народ, за свою Родину. Как они, эти солдаты, преодолевали страх, свершали подвиги, какую непередаваемую словами радость испытывали они от победы над врагом. Как идут они, а вернее, бегут сломя голову, по полям, усеянным трупами, через смерти и ранения навстречу врагу, чтобы сразиться с ним в рукопашной.

Книга потрясла меня своею искренностью, простотой и бесхитростностью. Не ради похвал и наград свершали подвиги люди старшего поколения, а потому, что это нужно для победы над противником. Их героизм часто оставался незамеченным. А самая значимая, самая необходимая для них похвала — это молчаливое одобрение, а еще лучше — бурное восхищение товарищей, на виду у которых они бились с немцами. Важно, чтобы требующее самопожертвования рисковое дело высоко оценили те, кто умеет сам это делать и знает толк в нем.

Трагические и смертельно опасные ситуации создавались не только хитрым и коварным врагом, но зачастую и неумелыми действиями своих командиров, а то и командующих. А ты, надрывая свои последние силы, идя на верную погибель, должен разрешить эту проигранную ситуацию в нашу пользу. Такова участь солдата на войне. Города берут генералы, а оставляют рядовые.

Автор пронзительно-ярко, в духе Константина Воробьева и Виктора Астафьева, показывает страдания человека на войне. Не только физические, но и нравственные. Не в тылах, штабах и политотделах, а на передовой, где стреляют, бьются смертным боем. Испытывая адские страхи и страдания, люди передовой позиции сражаются до последней капли крови, до последней жилки и нерва, до последнего вздоха, чтобы одолеть врага, чего бы это им ни стоило: увечья, гибели или мучительной смерти в плену.

Я не встречал ранее в военной литературе, чтобы автор так смело и беспощадно обнажал различия в положении людей на фронте. «Мы все войны шальные дети: и генерал, и рядовой», — поется в песне. Это в песне, а наделе было иначе. Одни, находясь в обозе, подвозят, снабжают, командуют, надзирают, кричат «ура!» с газетных страниц, распределяют награды, должности и звания, устраивают праздники для себя, «братаются» с мирным населением, а немца и в глаза не видели. Другие ползают на животе под пулями, в грязи, на ледяном ветру, в жару средь разлагающихся трупов, чтобы вплотную приблизиться к противнику и вступить с ним в рукопашную схватку. В эту категорию попадают рядовые, взводные, ротные и комбаты. Они же были в ответе в случае неудачи. Но зато какая трогательная дружба на передовой, какая взаимовыручка! Там в смертельной опасности не подхалимничают и не угождают.