Николай Крылов - Не померкнет никогда

Мортиры открывали огонь нечасто: очевидно, их стволы могли выдержать весьма ограниченное количество выстрелов. Начальная скорость снаряда была невелика, потому и удавалось иногда разглядеть его в полете. Довольно много снарядов не взрывалось. После войны мне рассказывали, как в Севастополе разоружали 615-миллиметровый снаряд, пролежавший в земле до 50-х годов.

Засечь позиции сверхмощных орудий оказалось не просто (мортиры способны бить, например, из-за отвесной скалы), быстро выяснить, где они стоят, не удалось. А через день-два обстановка была уже такая, что сделать это стало еще сложнее. Да и не имело большого практического значения: пара запрятанных где-то мортир не играла существенной роли в развернувшихся событиях.

Некоторые наши товарищи предполагали, что у противника, возможно, есть орудие даже большей мощности, чем двадцатичетырехдюймовые мортиры. Основывалось это кроме противоречивых показаний отдельных пленных на обнаружении очень крупных, весом в 50–60 килограммов, осколков, которые как будто не соответствовали известным типам немецких снарядов.

Но, признаться, и после опубликования мемуаров Манштейна, утверждавшего, что в его распоряжение поступила пресловутая "Дора" — уникальная 800-миллиметровая пушка, созданная на заводах Крупна для разрушения долговременных укреплений линии Мажино, штурмовать которые немцам не пришлось, — я не уверился в том, что она действительно побывала под Севастополем.

Все же было бы трудно, даже если одновременно ведут огонь сотни других орудий, не заметить действия пушки, стреляющей гигантскими снарядами. Как трудно остаться необнаруженной и ей самой, если для перевозки этой громадины в разобранном виде требовался целый состав, а потом ее надо было где-то собирать, прокладывать для нее железнодорожную ветку, обслуживать специальным энергопоездом… Кстати, ни в одном из известных мне официальных документов немецкого командования, как и на немецких штабных картах, оказавшихся потом в наших руках, никаких указаний на нахождение "Доры" в Крыму нет.

Не упоминает об этом в своих дневниках и педантичный Гальдер, не преминувший зафиксировать (3 марта 1942 года) распоряжение об отправке в район Севастополя мортир "Карл". О "Доре" у Гальдера есть лишь запись конца сорок первого года — основные данные пушки и заключение: "Настоящее произведение искусства, однако бесполезное". Это суждение начальника германского генштаба невольно вспоминается, когда задумываешься, имело ли смысл тащить невероятно громоздкую артиллерийскую установку под Севастополь, где и укреплений вроде линии Мажино не было.

Но суть не в том, участвовала ли "Дора" в подготовке июньского штурма. Одна пушка, пусть даже такая, тут погоды не делала. Суть в том, что вся эта многодневная подготовка: и артиллерийская — сотнями тяжелых орудий, и авиационная — сотнями бомбардировщиков — не дала тех результатов, на которые враг рассчитывал.

В ночь на 6 июня командование Севастопольского оборонительного района доносило в Краснодар и Москву:

"В течение четырех суток противник продолжал непрерывно наносить удары авиацией, артиллерией по боевым порядкам войск, городу. За это время, по неполным данным, противник произвел 2377 налетов, сбросив до 16 тысяч бомб, и выпустил не менее 38 тысяч снарядов, главным образом 150-, 210-мм калибров и выше. Всего за четыре дня всеми средствами уничтожено 80 самолетов противника… Боевая техника, матчасть, войска СОР понесли незначительные потери. Незначительные потери объясняются хорошим укрытием…"

Ссылаюсь на это донесение не ради приводимых в нем цифр, которые тогда еще не успели уточнить, проверить. Неприятельских самолетов было сбито меньше, а бомб и снарядов сброшено и выпущено значительно больше. Пока донесение составлялось и передавалось, продолжались бомбежки и огневые налеты, так что любой итог быстро устаревал. Но наши потери — в людях, в оружии, в технике оставались небольшими.

Когда отгремел первый из этих предштурмовых дней, из штаба Чапаевской дивизии докладывали:

— У Матусевича убито трое, ранено двое, у Антипина — трое ранено…

В двух стрелковых полках на передовом рубеже выбыло из строя меньше десяти бойцов. Даже в оборонное затишье суточные потери иногда бывали больше.

А в другой день третий сектор в целом потерял восемь человек убитыми и семь ранеными, причем все убитые — в одном взводе: прямое попадание авиабомбы в блиндаж.

Из штарма переспрашивали: "Точно ли? Полные ли сведения?" Требовали проверить. И получали подтверждения: все точно. Затем поступала не расходящаяся с данными штадивов рапортичка начсанарма.

В течение 4 июня, когда на рубежах обороны и в войсковых тылах разорвалось 8–9 тысяч снарядов и крупнокалиберных мин, не менее 1200 авиабомб, все медсанбаты приняли 178 раненых, а 5-го — 265, причем значительная часть-из тылового района.

Помню, начальник политотдела армии Леонид Порфирьевич Бочаров, просматривая сводки, сказал, что такие цифры потерь превращаются сейчас в агитационный материал, в убедительное свидетельство того, как надежно защищены от ударов противника наши люди, как крепок фронт обороны. Ко второму утру вражеской артподготовки в войска доставили листовку поарма, построенную на фактах вчерашнего дня. Выводом из них был заголовок — "Наша оборона несокрушима!"

Севастопольские рубежи, укрепленные самоотверженным солдатским трудом, держали суровое испытание. Держали и выдерживали.

Горел город… Инженерные подразделения и стройбаты восстанавливали разбитые бомбами дороги. С некоторыми дивизиями прерывалась проводная связь, и мы переключались на радио. Но глубокие траншеи и закрытые ходы сообщения передового рубежа имели очень немного повреждений: как правило, только от прямых попаданий. Ничего похожего на декабрь, когда сильная артподготовка, случалось, кое-где сравнивала мелкие окопы с землей… Крепкие блиндажи и "лисьи норы" — специальные убежища, защищенные несколькими метрами грунта, берегли бойцов.

Совсем немного — при такой интенсивности вражеского огня — теряли мы боевой техники. За 4 июня на всем фронте оказались разбитыми три миномета, два пулемета. Со 2 июня были повреждены отдельные орудия только на трех полевых батареях. Полсотни "юнкерсов" пикировали на флотскую батарею № 14 и вывели из строя одно тяжелое орудие. Расчет его погиб, но пушку отремонтировали за сутки.

В мае тыловики рассредоточили по всей территории плацдарма наличные запасы снарядов и продовольствия, оборудовав до трех десятков новых замаскированных складов в штольнях, убежищах, специальных траншеях. И лишь одно ив этих хранилищ пострадало от попадания крупной бомбы.