Николай Крылов - Не померкнет никогда

В такой сложной обстановке очень тревожили растущие потери командного и политсостава, особенно в ротах. Выходили из строя и штабники, полятотдельцы: большинство их находилось на переднем крае. Был эвакуирован тяжелораненый военком бригады И. А. Слесарев. Его заменил начальник политотдела старший батальонный комиссар С. И. Костяхин, старый приморец, в прошлом военком нашего автобронетанкового отдела.

С 10 июня командный пункт 79-й бригады размещался в недавних ее тылах — в "домике Потапова", сохранившем это название с декабрьских боев. Командарм не разрешил, а приказал перенести его туда, чтобы комбриг не потерял управление своими батальонами. Но и в этот район прорвалась группа вражеских танков. Начальнику штаба майору Сахарову, только что установившему связь с нами с нового КП, тут же пришлось возглавить его оборону.

Весь этот день дивизия Гузя и бригада Потапова, а на флангах — полки Капитохина и чапаевцы вели напряженнейшие бои за станцию Мекензиевы Горы и кордон Мекензи, за окружающие их высоты. Используя все возможности нашей артиллерии, мы дошли до предела допустимого расхода снарядов. На штурмовку немецких войск вылетали все уцелевшие "илы" и большая часть истребителей.

Низинка со станционной платформой и развалинами железнодорожного поселка трижды переходила из рук в руки. К исходу дня станция была у противника. Врага остановили в районе кордона Мекензи. Вогнутая выемка на линии фронта за день углубилась, приблизившись к краю Северной бухты.

— И все-таки они выдыхаются, — говорил еще накануне генерал Петров, приехав ненадолго с передового КП.-К вечеру это особенно заметно…

Пленные немцы, взятые 7 июня, утверждали: на овладение Севастополем дано пять дней. Что наступление идет не так, как намечено гитлеровским командованием, было очевидно. Мы уже имели сведения об отводе с северного направления разгромленных полков 132-й пехотной дивизии, вместо которых противнику приходилось подтягивать другие войска.

За первые три дня июньского штурма наши артполки и батареи (включая противотанковые, но без зенитных, часть которых также вела огонь по наземным целям) выпустили 55 тысяч снарядов. И это еще не учитывая артиллерию береговой обороны, а она, хотя и произвела не так много выстрелов, имела самые крупные калибры.

До тех пор такая, или близкая к этой, плотность огня создавалась перед севастопольскими рубежами только в последние дни декабря, решившие исход второго штурма. Но в то время еще не возникало особых тревог за подвоз боеприпасов: сообщение с Большой землей было надежным. Знали ли гитлеровцы, что теперь долго вести такой огонь мы не в состоянии?

Так или иначе, перед противником, сосредоточившим для захвата Севастополя 200-тысячную армию с 30 артиллерийскими полками, поддерживаемую сотнями самолетов и танков, уже после трех-четырех дней наступления вставал вопрос: может ли операция "Штёрфанг" продолжаться? Потом Манштейн подтвердил это и в своих мемуарах.

Объявив севастопольцам благодарность за первые успехи в отражении нового штурма, командующий Северо-Кавказским фронтом С. М. Буденный обещал перебросить к нам свежую стрелковую бригаду. Однако прибыть она могла суток через двое, не раньше. Между тем шансы изменить положение в свою пользу представлялись, как мы считали, именно сейчас, пока на направлении главного удара немцы заменяют потрепанные части и не развернули крупных действий в других секторах.

К 10 июня у командарма созрела идея нанести по флангам основного вражеского клина контрудар наличными силами, взяв несколько батальонов с других, относительно спокойных участков. Проверяя себя, генерал Петров поделился этим замыслом с Чухновым, Рыжи, Моргуновым, мною. Все мы его поддержали: ждать более благоприятных обстоятельств не приходилось. А если бы удалось срезать мекензиевский выступ, окружить ближайшие к бухте части немцев, все, чего они добились за четыре дня ценою огромных потерь, свелось бы на нет.

Командующий СОР дал "добро" на контрудар, и я сел за разработку плана, стараясь учесть вероятные изменения обстановки к исходу дня и завтрашнему утру. В штабе артиллерии "колдовали" над схемой огня…

Все делалось в большой спешке. Но время — на рассвете 11-го — было выбрано удачно. В то утро несколько возросла активность противника в южных секторах, а за Северной бухтой, впервые с 7 июня, неприятельские атаки не возобновились. Бой здесь начали мы по своему плану.

Слева, от 30-й береговой батареи, наступала группа полковника Е. И. Жидилова (на исходе ночи он с тысячей морских пехотинцев, с легкими орудиями и минометами переправился через бухту и принял под начало еще батальон из 95-й дивизии). Группу, двинувшуюся справа, из-за кордона Мекензи (ее возглавил подполковник Н. М. Матусевич), составили стрелковые батальоны из полков третьего сектора и сводный танковый, куда собрали большую часть исправных Т-26. Остальные войска за Северной бухтой должны были сковывать противника на своих участках и включаться в контрудар по обстановке.

Не буду пересказывать всех событий этого знойного июньского дня, прошедшего в упорных, кровопролитных боях. Полностью выполнить задачу сомкнуть наши клещи — не удалось: контратакующие группы не встретились. Левая, жидиловская, действовала успешнее. Правая же смогла продвинуться всего на километр: сломить отчаянное сопротивление врага не хватило сил. Как постепенно выяснилось, он успел подтянуть сюда значительные подкрепления.

Контрудар 11 июня, тяжело нам давшийся и не доведенный до конца, не был напрасным. Хотя мы и не смогли удержать станцию Мекензиевы Горы (12-го гитлеровцы заняли ее опять), а также и кордон Мекензи, кратковременный перехват инициативы на главном направлении штурма оттянул продолжение крупных наступательных действий противника за Северной бухтой по крайней мере на двое суток.

Что значил в то трудное время каждый выигранный под Севастополем день для всего юга, а может быть, и не только для юга, осозналось по-настоящему позже. Но как следят в далекой Москве за положением на нашем маленьком, отрезанном от остального фронта плацдарме, как надеются там на севастопольцев, мы ощутили, читая в ночь на 13 июня неожиданную и необычную телеграмму из Ставки, подписанную Верховным Главнокомандующим. Вот ее текст:

"Вице-адмиралу т. Октябрьскому.

Генерал-майору т. Петрову.

Горячо приветствую доблестных защитников Севастополя — красноармейцев, краснофлотцев, командиров и комиссаров, мужественно отстаивающих каждую пядь советской земли и наносящих удары немецким захватчикам и их румынским прихвостням.

Самоотверженная борьба севастопольцев служит примером героизма для всей Красной Армии и советского народа.