Любовь Салимова - Барселона

На других этажах тоже было много жильцов. На первом жил парень с собакой колли, старик, которого называли Татарин, пьяница-милиционер с женой и двумя маленькими дочками. Милиционер иногда катал нас на своем ментовском «бобике», а когда запивал, поколачивал жену, маленькую, всегда какую-то несчастную женщину, которая иногда приходила к моей маме и смущенно просила трешку до зарплаты. Жильцов третьего этажа помню плохо, только детей: Толика, у которого был самокат, и Витьку-Дерёвню из нашей «мальчишеской» компании. Компания занималась в основном постройкой секретных штабиков, казаками-разбойниками и гонками на велосипедах. Одно время компания взрывала где-то добытый карбид, за что нам с сестрой здорово влетело от родителей. Хотя наши мальчишки были благородные и не подпускали нас слишком близко.

В Барселоне я прожила первые свои десять лет. Потом нас выселили, а через два года мы вернулись — но уже в заново выстроенную на том же месте кирпичную пятиэтажку. Скверик тоже изменился — деревьев стало меньше, зато появились фонари, асфальт, скамейки и клумбы. Перекладины для ковров тоже пропали, а та, которую поставили в другом месте, совершенно не подходила для акробатических упражнений. С другой стороны исчезло все — сараи с сортиром, зеленый домик (интересно, куда делась бабушка?), лавочка, песочница с грибом. Осталась только стена завода, которая и сейчас летом покрывается диким виноградом, хотя за ней и завода-то больше нет.

Из жителей Барселоны в новый дом, кроме нас, вернулась только семья милиционера. Жена его рано умерла, девочки подросли, в квартире поселились еще какие-то родственники, с которыми мент (к тому времени бывший) благополучно спился. Потом квартиру продали, и девочки ушли от отца.

Я прожила в новом доме много лет, потом сменила еще три места жительства. Но где бы я ни жила, ни у одного из моих домов не было и нет имени. Прихожая называется прихожей, комната — комнатой, одеяло — одеялом. И я по-прежнему не могу ответить, откуда же у некоторых вещей берутся имена.