Раиса Аронова - Ночные ведьмы

- Сегодня заночуем в Минске, у дяди Вани, - отвечаем. - Завтра побываем в Мире, Новосадах, Новоельне и, пожалуй, доедем до Гродно. А там...

- А там и Брест недалеко, - замечают они будто мимоходом.

Но мы знаем, что Брест для них - основная цель путешествия. Что ж, посмотрим, как получится со временем. Нужно бы, конечно, побывать в крепости. Прочесть книгу - хорошо, а посмотреть своими глазами - еще лучше. Тем более юношам.

Въезжаем в город Борисов. Нельзя не остановиться у танка-памятника, поднятого на высокий гранитный пьедестал.

"Экипажу танка

Героям Советского Союза гв. лейтенанту Раку,

гв. ст. сержанту А. А. Петряеву

и гв. сержанту А. И. Данилову,

погибшим в боях с немецко-фашистскими захватчиками 30 июня 1944 года при освобождении г. Борисова".

Борисовцы высоко чтут память погибших героев-освободителей, золотом пишут их имена. Мне пришла на память одна мысль, высказанная Женей Рудневой (кажется, в связи с гибелью наших подруг в Пашковской): "Кончится война, и над их могилами люди поставят красивый мраморный памятник. Это будет стройная девушка с задорно закинутой назад головой. А кругом - много цветов. И матери скажут своим детям: здесь похоронены летчицы. Они погибли, защищая нашу землю от врага"...

Слушая и читая рассказы о погибших Героях Отечественной войны, часто приходится встречаться с такими, ставшими уже штампом, словами: "Он был простой советский человек".

Совсем они были не "простые" (это слово от частого приложения к понятию "человек" воспринимается порою как "примитивный" или "простак"). Каждый по-своему был сложным в своей неповторимой индивидуальности. Задача искусства - будь то живопись, кино, поэзия - умело воплотить такие яркие образы. Но это, наверно, не легко. Ибо, по словам известного художника Нестерова, "искусство - это подвиг". А на подвиг не каждый способен.

Я же мечтаю пока о малом - чтобы люди знали хотя бы конкретные имена погибших моих однополчанок.

...Богата белорусская земля памятниками войны. Вот и опять, перед Минском, мы стоим у монументального гранитного обелиска. Высоко взметнулась в небо светлая пирамида с пятиконечной звездой вверху. У подножия лежат свежие цветы: пунцовые розы, нежные гладиолусы, скромные незабудки, полевые ромашки... Видно, не один человек принес их сюда.

Кому же воздвигнут памятник? Надпись сделана на белорусском языке. Леша переводит: "Тридцать тысяч лежит здесь в братских могилах. Это нельзя оплакать и нельзя забыть... Будьте бдительными, люди, объединяйте силы, чтобы впредь никто такое не мог повторить".

"Здесь похоронено тридцать тысяч советских военнопленных, партизан и мирных граждан, расстрелянных и замученных немецко-фашистскими захватчиками в 1941-1943 гг."

С трудом дочитал мне муж до конца. Я знаю, какая горькая мысль спазмой давит ему горло: "Может быть, и мой брат Тимофей лежит тут"...

Тридцать тысяч имен не уместить на мраморной доске. Но сама цифра - 30 000 - производит потрясающее впечатление.

Мы не единственные, кто остановился у обелиска. С шоссе свернули еще три "Волги". Потом одна иностранная машина. Вышли и забыли выключить радио. Доносятся звуки веселой песенки. А нужно бы:

И вот тогда поймете вы,

Хотят ли русские войны...

18 августа

- С праздником! - просунув голову в дверь комнатушки, где мы спали с Руфой, произнес Леша вместо обычного: "Подъем!"

Сегодня же день авиации! Ваня, брат Леши, слышим, напевает: "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью..." С кухни тянет вкусным запахом жареных грибов.

- Вставайте, девочки. Моя хозяйка уже приготовила завтрак, - сообщает Иван.

- Заспались мы с тобой сегодня, как барыни, - шепчет мне Руфа, - и Вере не помогли готовить.

За столом собрался целый колхоз - нас пятеро, семья Ивана Пляца (жена Вера и две забавные дочки, "матрешки", как мы их называем) и пришла жена самого младшего из братьев Пляцев - Нина. Запыхавшись, она тащила за собой маленького сынишку.

- Ой, боялась, что не застану вас! - торопливо обнимаясь со всеми, говорила она. - А Толя в лагерях... Жалеть теперь будет!

Большая семья Пляцев живет дружно, но видеться приходится не так часто - работа, служба, заботы. Хорошо вот, что боевой путь нашего полка прошел через избу деда Степана и квартиры двух братьев-минчан. А то бы в этом году и не встретились, наверно.

Завтракали в темпе, Иван спешил в аэропорт - готовить самолет к вылету. Тридцать лет работает он в авиации, прошел нелегкий путь от моториста до инженера. По секрету скажу, что я считаю его самым трудолюбивым из всех братьев, хотя и остальным никак нельзя отказать в этом качестве. Если можно сравнивать людей с самолетами, то Иван похож на уважаемого мной ПО-2. И такой же безотказный.

В десять часов приехали в аэропорт. Погода сегодня - как по спецзаказу авиаторов: небо празднично-умытое, солнце веселое, легкий ветерок игриво перебирает голубые флажки, которыми украшены здесь сегодня аллеи и здания.

Мы заехали в порт для того, чтобы уточнить, где находятся Новосады. На нашей карте этого села нет, думаем, что здешние штурманы помогут нам поставить нужную точку на реке Неман.

Новосады памятны самыми разнообразными и волнующими событиями, хотя полк пробыл там недолго, всего с неделю. Это село так же интересно для белорусского периода нашей фронтовой жизни, как Карловка - для крымского.

К сожалению, сколько мы ни ползали по Неману на картах разных масштабов и назначений, Новосад не нашли. Есть, правда, Новое Село, тоже на Немане. Может быть, это одно и то же? Порешили на том, что уточним в пути, как делали уже не раз.

Путь наш лежит по Брестскому шоссе. За деревней Столбцы, в 15 километрах в сторону от магистрали, находится село Мир. Около него была просторная ровная площадка. На ней мы просидели лишь два дня (7 и 8 июля 1944 года) и одну ночь. Но какую тревожную ночь!

В будний день и в большом поселке не сразу встретишь человека. Но наша покровительница - удача - продолжает благоволить к нам, ведет навстречу старую седую женщину. Она живет здесь, оказывается, больше полустолетия. Великолепно!

- И во время войны здесь жили? - уточняем на всякий случай.

- Да.

- Вам случайно не приходилось слышать, что летом 44-го года, здесь на короткое время садились на маленьких самолетах летчицы?

- Я сама видела. Вон на том поле они были.

- Мы из того полка, - говорим. - Потянуло вот проехать по местам, где летали в войну.

Женщина пристально вглядывается в наши лица. Уж не хочет ли она сказать, что признает нас?

- А я разговаривала тогда с вашей начальницей. Невысокая, полная. Дусей ее звали.

Феноменальная память! Запомнила нашего комиссара, Евдокию Яковлевну Рачкевич.

- Интересно, как в то время жители отзывались о нас? Что говорили по адресу летчиц? - задаем не просто ради женского любопытства вопрос. Может быть, и здесь гитлеровцы уже успели охаять нас?