Александр Панцов - Мао Цзэдун

Осенью 1930 года Ли Лисаню и его единомышленникам пришлось столкнуться с большими проблемами. Резкое недовольство их авантюристической политикой высказал Коминтерн. То, что китайский ЦК «перегибает палку», интерпретируя указания Москвы гораздо левее, чем требовалось, работники ИККИ начали подозревать уже в мае 1930 года, вскоре после бесед с прибывшим в Москву Чжоу Эньлаем. Однако сомнения оставались сомнениями: сотрудники коминтерновского аппарата сами были достаточно левацки настроенными и разобраться в нюансах левизны смогли не сразу. Конечно, в Москву поступали донесения шанхайского Дальбюро с критикой Ли Лисаня и других китайских руководителей, но четкой картины в ИККИ все же не складывалось. Правда, 23 июля Москва направила в ЦК КПК телеграмму, «категорически» возражая против организации «в настоящих условиях» восстаний в крупных городах 2. Но на ультралевацкое постановление китайского Политбюро «О новом революционном подъеме и победе первоначально в одной или нескольких провинциях», полученное на следующий день, никак не отреагировало. 29 июля с подачи Политсекретариата ИККИ Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило резолюцию, в которой не содержалось прямой критики лилисаневского руководства. Просто отмечалось, что «при анализе данной стадии борьбы нужно исходить из того, что пока мы не имеем общекитайской обьективно-революционной ситуации». При этом саму идею «овладения одним или несколькими промышленными и административными центрами» Москва в принципе не отвергала. Она лишь ставила ее в зависимость от укрепления Красной армии 3.

Поражения китайских коммунистов в конце июля — начале сентября, разумеется, резко изменили обстановку. Неудачников Сталин не любил и не прощал. К тому же как раз в то время ему стали известны некоторые заявления Ли Лисаня по поводу мировой революции, которые шли вразрез с его собственной концепцией построения социализма в одной стране. Дело в том, что в начале августа опьяненный известием о взятии Чанши Ли Лисань выступил с призывами напрямую вовлечь СССР в революционные события в Китае. Его расчет был прост: спровоцировать мировую войну, в которой, по его убеждению, Советский Союз неминуемо должен был одержать победу. В результате, полагал он, именно китайская революция явилась бы бикфордовым шнуром «великой мировой революции». Сталин узнал и о том, что Ли позволял себе в узких партийных кругах ругать Коминтерн, противопоставляя верность Москве верности китайской революции, а также заявлять, что «после взятия Ханькоу можно будет иначе говорить с Коминтерном».

Для Сталина все это звучало как троцкизм, и он отдал грозное приказание Ли Лисаню «незамедля [так в тексте] отправиться сюда [то есть в Москву]» 4. В конце сентября 1930 года по требованию ИККИ в Шанхае в глубоком подполье состоялся расширенный пленум ЦК КПК для того, чтобы «открытой коллективной самокритикой исправить свои ошибки». Руководили пленумом прибывшие в Китай из Москвы Цюй Цюбо и Чжоу Эньлай, а также представитель шанхайского Дальбюро немецкий коммунист Герхард Эйслер (клички — Робертс и Роберт). С заданием разоблачить лилисаневскую платформу, однако, пленум не справился: авторитет Ли Лисаня в партии был настолько силен, что ни Цюй, ни Чжоу, ни даже Эйслер, который буквально ненавидел «товарища Ли», ничего не могли поделать. Пленум заслушал «беспощадную» самокритику Ли Лисаня, но оставил его членом Политбюро. Ли вывели только из состава Постоянного комитета Политбюро, который вообще был реорганизован: в него вошли всего три человека — Сян Чжунфа, Цюй Цюбо и Чжоу Эньлай. В заключение пленум признал лишь «частичные тактические и организационные ошибки» Политбюро в проведении линии Коминтерна 5.

Тут уж Сталин потерял всякое терпение. В Китай был срочно направлен заведующий Дальневосточной секцией Восточного лендерсекретариата [51] Лендерсекретариаты (от нем. Lander — страны) — региональные отделы ИККИ, созданные в 1926 г. ИККИ Павел Миф, считавшийся в то время в Политбюро ЦК ВКП(б) крупнейшим знатоком Китая.

Это был человек волевой и жестокий, прошедший суровую школу Гражданской войны на Украине и ставший китаеведом по разнарядке партии. Звали его на самом деле Михаил Александрович Фортус. Псевдоним Миф, под которым он был известен в партийных кругах, был составлен из аббревиатуры имени и фамилии. В 1930 году ему было всего двадцать девять лет, но он уже снискал себе известность как в Коминтерне, так и в рядах КПК. С ноября 1925 года Миф работал в Университете трудящихся Китая им. Сунь Ятсена в Москве проректором по хозяйственной части и в 1926–1927 годах, в период острейшей борьбы с троцкизмом, возглавлял университетскую фракцию сталинистов. Яростно атаковал он тогдашнего ректора УТК Карла Радека и его сторонников, за что в апреле 1927 года снискал благосклонность Сталина: сняв Радека, вождь сделал его новым ректором УТК, в сентябре 1928 года переименованного в Коммунистический университет трудящихся Китая (КУТК). А менее через год назначил заведующим Дальневосточной секцией Восточного лендерсекретариата ИККИ. Бурный карьерный рост вскружил голову Мифу: по отзывам современников, «главный коминтерновский китаевед» вел себя как высокомерный, властный и самоуверенный чиновник. «Это был очень властолюбивый человек… в полной мере овладевший сталинским искусством стратегии, — вспоминает Чжан Готао. — Его не интересовали средства достижения цели, он умел приспосабливаться к действительности» 6.

Прибыв в октябре 1930 года в Шанхай под видом немецкого коммерсанта по имени Петершевский (через Германию, где ему в целях конспирации сделали пластическую операцию), Миф сразу же взял на себя руководство Дальневосточным бюро (Сталин назначил его на пост секретаря Дальбюро еще в конце июля). Грубо вмешавшись во внутренние дела КПК, он, по существу, дезавуировал решения сентябрьского пленума и в отсутствие Ли Лисаня, выехавшего в то время на «проработку» в Москву, развернул активную подготовку к новому партийному форуму. Его деятельность облегчалась тем, что 16 ноября в Китае был получен новый антилилисаневский документ — «Письмо ИККИ о лилисаневщине», в котором политическая линия Ли объявлялась «антимарксистской», «антиленинской», «оппортунистической» и «по существу» троцкистской. На коммунистическом языке того времени все это звучало как приговор. ЦК КПК был подавлен. Миф мог делать с ним все, что хотел.

И он своего не упустил. Будучи убежден в том, что «спасением» партии может стать только обновление ее руководящего состава, Миф, или, как его звали в КПК, товарищ Джозеф (он же Жозеф, Вильгельм, Купер и Копер), в самом начале января 1931 года созвал в Шанхае новый расширенный пленум. На нем волевым решением он ввел в состав Политбюро своего бывшего студента Чэнь Шаоюя (русский псевдоним — Иван Андреевич Голубев), до того не входившего даже в Центральный комитет. В обновленный ЦК был кооптирован (с правом совещательного голоса) и еще один выпускник КУТК — Шэнь Цзэминь (псевдоним — Гудков, кличка — Гудок). Для поддержки таких решений Миф пригласил на пленум целую группу своих московских учеников. Молодые люди, никакими членами ЦК не являвшиеся, составили треть участников форума! Помимо Чэнь Шаоюя и Шэнь Цзэминя среди них были: Бо Гу (настоящее имя — Цинь Бансянь, русский псевдоним — Погорелов, клички — Погги и Погнер), Ван Цзясян (клички — Коммунар и Коммусон) и Чэнь Юаньдао (Невский) 7. Все они вскоре сыграют важную роль как в КПК, так и в жизни Мао Цзэдуна.