Елена Арсеньева - Браки совершаются на небесах

И вот они остановились. Темно-карие мужские и светло-зеленые женские глаза с одинаковой тревогой уставились друг на друга.

Король покачал головой, и мессир Роже, пристально наблюдавший за ним издалека, облился холодным потом. Однако в следующее мгновение разглядел улыбку на устах монарха и понял, что это вовсе не было движение неодобрения. Король таким образом выражал восхищение по поводу того, что ему так бесконечно повезло!

Наконец-то повезло…

Да, Анрио просто глазам своим не поверил, увидев эту светлоокую красавицу. Ни одна из его пресловутых кузин ей и в подметки не годилась! Не говоря уже о наложницах, которые уже успели вдоволь насплетничаться о дикости славянок и их уродстве.

Ничего себе, уродство! Да это просто Венера… нет, судя по безупречной посадке верхом, по прямому стану и гордо вскинутой голове – Диана-охотница!

Король и сам был заядлым охотником. Не в силах долее сдерживать свой восторг, он соскочил с коня, швырнул поводья, не глядя, успеет ли паж принять их, и кинулся к гостье. И прежде, чем она успела что-то понять, Анрио с силой, удесятеренной радостью, буквально выхватил невесту из седла, прижал к себе и припал к ее губам.

Анна обмерла. Впервые в жизни ее целовал мужчина! Не легонько прикасаясь губами ко лбу, как это делали отец и братья, а захватив в плен ее рот. И ей нравились, ей очень нравились те ощущения, которые от всего этого рождались в ее теле. Так вот, оказывается, что такое поцелуй!

Она попыталась ответить на него, и, вероятно, ей это удалось, потому что объятия короля стали еще теснее.

Короля?.. Пресвятая Богородица, да точно ли короля она целует так пылко? А вдруг это какой-нибудь разбойник?! Или просто приближенный государя?! Что о ней подумают!

Анна отстранилась и не без испуга уставилась в возбужденно блестящие карие глаза. Какими это словами она хотела начать знакомство?

«Sir, je suis arrivee des pays lointains…» – хотела было сказать Анна, однако вместо этого смущенно пробормотала:

– J'espere que c'est vous le roi? [22] Я надеюсь, что именно вы король? (фр.)

– Oui, ma belle! [23] Да, моя красавица! (фр.). – прошептал Анрио, и Анна вздохнула с нескрываемым облегчением.

Вот так они и встретились.

Со свадьбой тянуть не стали. Король, потребовавший, чтобы прекрасная невеста дальше ехала рядом с ним, направился в Реймс. Город показался Анне, привыкшей к просторному Киеву, тесным и грязноватым, однако именно здесь, в церкви Святого Креста, со времен Хлодвига венчались на царство французские короли, но церемония бракосочетания, тем паче – с чужестранной принцессой, должна была совершиться впервые. И сам король, и реймский епископ Ги с большим почтением относились к Анне – ведь ее близкие родственники, дядья, стояли у престола Господня! В то время невинно убиенные окаянным Святополком князья Борис и Глеб уже были причислены клику святых, а то, что их удостоила этого греческая, а не римская церковь, особой роли не играло.

Одежда, которую сшили для королевской невесты, явилась чудом рукодельного искусства. Она была вишневого цвета, украшена золотыми лилиями – символом французских королей – и оторочена белоснежными русскими горностаями.

Разумеется, Анна с охотой надела новый наряд и усыпанные жемчугом голубые шелковые туфельки, также сшитые нарочно для церемонии…

И вот венчание свершилось. После пира во дворце архиепископа Анрио наконец стал обладателем молодой и красивой жены, которая должна была родить ему детей.

Надо сказать, что его надежды сбылись: в 1052 году Анна родила Филиппа, затем Гуго и Робера.

Теперь она была очень крепко прикована к Франции. Но никак не могла привыкнуть к ней и писала отцу, Ярославу Мудрому:

«В какую варварскую страну ты меня послал; здесь жилища мрачны, церкви безобразны и нравы ужасны».

К счастью, муж не мог прочесть ее писем. И не только потому, что Анна писала на чужом языке. Анрио вообще не умел ни читать, ни писать. Все хартии король подписывал латинской буквой S, перечеркнутой косой чертой, то есть ставил так называемый сигнум, заменяющий подпись. А вот Анна знала латынь (ей лично писал сам папа римский), умела и читать, и писать по-латыни.

Да, ее первые впечатления о Франции были безотрадны…

Париж в те времена был невелик, но уже носил это звучное имя, хотя первоначальное название этого города, вернее селения, было другим: Lutecia Parisiorum, Лютеция Паризиорум, то есть Водное жилище пари-зиев. Это «водное жилище» располагалось на острове Ситэ в самом центре Сены, именуемой в те века Сек-ваной, на латинский манер. А паризии были одним из кельтских племен, в древние времена населявших территории Европы. Теперь память о них сохранилась лишь только в названии французской столицы. С 358 года во всех письменных источниках название Лютеции стало заменяться другим: Civitas Parisiorum, Город паризиев, а затем просто – Parisia, Паризия, Paris – Париж!

С одной из трех башен королевского замка в Париже открывался вид на весь город. Внизу протекала Сена. По ее зеленоватой воде плыли челны торговцев и рыбаков. Вдали возвышалась гора Мучеников… На низком правом берегу располагались предместья, доходившие до развалин аббатства св. Мартина. Ниже стояли водяные мельницы. Древняя римская дорога, продолжавшая улицу Св. Мартина, уходила далеко на юг, мимо руин на холме св. Женевьевы, заросших плющом…

Жизнь королевы Анны проходила в основном в заботах о детях. Король Генрих частенько отсутствовал: безопасность королевства требовала неусыпного внимания. На границе с Нормандией было неспокойно… Возводили новые замки и оборонительные укрепления, а старые починяли. По весне то там, то здесь вспыхивали стычки, а то и начинались военные действия.

Это, конечно, были чисто мужские игры, но, когда Генрих возвращался в Париж, он почти не расставался с женой и с охотой прислушивался к ее советам. Бесспорно, что король любил Анну. Он считал, что Господь достойно вознаградил его за долгие годы ожидания.

Но любила ли его Анна? А кого ей было еще любить, как не мужа, своего господина и отца ее детей? То чувство, которое составляло основу жизни ее сестры Елизаветы: пылкая страсть к своему избраннику, Гаральду Гардраду, – было ей неведомо. Ведь сестра выходила замуж по горячей любви и собственному выбору – Анна же по воле отца, из сугубо государственных соображений. Она была женой, матерью, государыней – и такая жизнь доставляла ей немалое удовольствие. Ведь она была дочерью не кого-нибудь, а Ярослава Мудрого! Давая советы мужу, она как бы наравне с Генрихом участвовала в управлении государством. То, что это отнюдь не выдумка, подтверждается не только тем, что на многих хартиях Генриха I стоят приписки: «С согласия супруги моей Анны», «В присутствии королевы Анны» и т.д. Не будь она такой, какой была, вряд ли слух о ее уме и удивительной образованности пронесся бы по Европе, вряд ли папа римский Николай II писал бы ей в 1059 году: «Слух о ваших добродетелях, восхитительная дева, дошел до наших ушей, и с великой радостью слышим мы, что вы выполняете в этом очень христианском государстве свои королевские обязанности с похвальным усердием и замечательным умом».