Николай Иванов - Операцию Шторм начать раньше

- Ничего, Экбаль, ничего. Просто срочно вызывают в Москву. Я пойду собираться. Одни справитесь? - кивнул на зал.

- Конечно, товарищ генерал.

Уже справляются одни - это хорошо. Это очень хорошо. Но что с Олей? Если взять дом - что там могло случиться? Второй этаж, балкон застеклен. На кухне - газ. Но ведь если что - дверь на балкон как раз из кухни...

- В посольство, - попросил водителя.

- Ничего не знаю, Василий Петрович, - удивленно пожал плечами Табеев. - Честное слово. По моим каналам никакой информации на эту тему и близко не проходило. Но я думаю, что надо лететь, раз позвонили.

- У меня час времени, срочно вызывают в Москву, - поднявшись к себе в квартиру, с порога сказал жене. Боясь, как бы она не уловила тревоги и озабоченности в голове, добавил: - По делам службы.

"Зря уточняю, - тут же пожалел о сказанном. - Ничего не надо уточнять. Лечу и лечу".

Чтобы скрыть недовольство собой, сам начал доставать вещи, смотреть, что взять с собой на московские холода. И подсознательно ждал, о чем спросит, какой первый вопрос задаст Вика. И как они похожи с дочерью...

- Надолго?

Пронесло - это ее извечный вопрос с лейтенантских пор: не куда и зачем, а на сколько. Значит, с женой все в порядке, хоть она не будет волноваться. Но Оля, что с Олей?..

- Надолго? - думая, что он не расслышал, переспросила Вика.

Ответил уже искренне:

- Не знаю.

...Афганистан - не Союз, особенно по расстояниям: двадцать минут на вертолете - и уже в Баграме. Самолет для него уже был готов, но летчики, естественно, ничего не знали, им приказ: забрать и привезти. Единственное, взлететь засветло не успели, в Ташкент прибыли только утром. Там под парами, для него одного, уже стоял Ил-18.

"Что же это за почести такие? Что все-таки случилось?" - вновь закрутилась пластинка под непрерывное хождение между креслами.

- Товарищ генерал, командир просит вас подойти, - позвал один из летчиков.

"Может, что-то передали, сообщили дополнительно", - заторопился в кабину Заплатин.

- В Москве нет погоды, не сажают, - обернулся к нему командир экипажа. - Предлагают лететь в Ленинград.

- Смотрите сами, я вам не начальник, - отдал судьбе свое время Василий Петрович.

Ленинград - это значит еще несколько часов неизвестности. Еще несколько часов не будет знать, что с Олей. Это - облегчение и камень. Отодвинется что-то страшное непонятное, темное, но ведь оно есть, есть, есть...

- Запросите еще раз, - попросил генерал.

Командир вновь начал переговоры с аэродромом, обернулся на стоявшего за спиной Заплатина, словно подтверждая земле, что пассажир на борту. Кивнул:

- Будут сажать.

Сели в слякоть и ветер. А у трапа уже ждали офицеры из Главпура:

- Товарищ генерал-майор, вас ждут начальник Генерального штаба и начальник Главпура.

- Но я же в гражданке,

- Они знают. Пожалуйста, - распахнули дверцу стоявшей у трапа "Волги".

Было 19 часов, когда он вошел в кабинет Епишева.

- А, Василий Петрович, здравствуйте. С прибытием. Как Обстановка на юге? - дружелюбно, без тени беспокойства за чью-то жизнь, спросил генерал армии. Может, и в самом деле с Олей все в порядке. - Ты давай рассказывай, а я здесь небольшие наброски буду делать к началу совещания.

"А когда же по голове-то ударите?" - мысленно спросил Заплатин. Приближая развязку, доложил коротко: обстановка в Афганистане и Кабуле достаточно спокойная, советнический аппарат работает.

- Ладно, ты посиди, подожди меня здесь, а я в ЦК. Вон, газеты почитай, - кивнул Епишев на кипу газет. Глянув на часы, торопливо вышел.

"Ну а что все-таки с дочерью? Кто мне хоть что-нибудь объяснит или скажет?" - посмотрел ему вслед Заплатин. Перевел взгляд на телефоны. Позвонить. Да, надо просто позвонить дочери.

Встал, подошел к столу. Белый телефон - с гербом СССР, два следующих без дисков, значит, местные. Серый... Оглянулся на дверь, посмотрел время и решительно повернул телефон к себе. Набрал первую цифру. Подождал. Гудков не было - значит, прямой. Добрал остальные цифры.

- Да-а, - родной, с протяжным удивлением голос дочери. Жива! Дома!

- Это я. У тебя...

- Папа, ты где, откуда? - перебила, обрадовавшись, Оля.

- В Москве. У тебя все в порядке?

- Да-а.

- Хорошо, я потом перезвоню.

Опустился в кресло. И не помнит, сколько просидел, опустошенный от главного известия. Однако вернувшийся начальник Главпура тут же вернул к действительности:

- Ты вот что, Василий Петрович, перестань мне хвалить хальковцев. С информацией, которую получаю от тебя, я вечно выгляжу белой вороной.

От былой любезности Епишева не осталось и следа. "Значит, ЦК не удовлетворен моей информацией. Вернее, тем, что я отдаю должное Амину за его работоспособность. Нет, не Амину лично, Епишев сказал хальковцам. Против них и Амина в Афганистане настроены работники госбезопасности. Да, только они. Посол по-настоящему еще не вошел в курс дела, партийные советники стараются держать нейтралитет, а те, кто оглядывается на комитетчиков, все равно категорически против "Хальк" не выступают. Значит, ЦК начинено информацией КГБ".

- Вам надо возвращаться назад, - не глядя на него, сказал Епишев, вновь принимаясь за свои записи. Редкий случай увидеть, как начальник работает.

- Домой я могу заехать? - попытался в последний раз, хоть косвенно, выйти на причину своего странного вызова в Москву Заплатин.

- Конечно, - не понял Алексей Алексеевич подоплеки. - Самолетов в ваши края теперь будет много, так что с отправкой проблем не станет.

"Да нет уж, хоть день, но дома побуду", - подумал Василий Петрович.

Необходимое послесловие. Епишев не случайно произнес эту фразу насчет самолетов. В этот день, 10 декабря, министр обороны отдал приказ, вернее устное распоряжение, о начале формирования 40-й армии.

Утром Заплатина вновь срочно вызовут к Епишеву. Тот возьмет его с собой к министру обороны. Устинов вначале будет занят, потом уедет почти на два часа, предупредив, чтобы ждали его. Вернувшись, пригласит Василия Петровича в кабинет, протянет шифровку.

Заплатин вначале прочтет подпись - "Представитель КГБ", и, уже почти зная, что там написано, пробежит ее глазами. Да, все то же: в Афганистане все рушится, Амин занимает все более проамериканские позиции.

- Я бы своей подписи здесь не поставил, - протянет документ обратно Заплатин.

- Почему? Вот поговорите с такими, - скажет Устинов сидевшему тут же Епишеву. Алексей Алексеевич неодобрительно покачает головой, но Заплатин решительно повторит:

- Я не могу согласиться с тем, что написано в этом донесении. Давайте пригласим сюда автора шифровки и вместе будем разбираться по каждому факту.

- Вот видите, вы там, на месте, никак не разберетесь между собой, а нам здесь за вас принимай решение, - в сердцах воскликнет Устинов. Захочет еще что-то сказать, но передумает: - Вы свободны.