Семен Иванов - Штаб армейский, штаб фронтовой

- На стыке войск Чуйкова и Лопатина - катастрофа: час назад крупная группировка танков врага захватила Нижнечирскую, Новомаксимовский и Ближнеосиновский. Дивизия Сажина отсечена от остальных соединений 64-й, которые отходят за Дон. Срочно принимайте меры. От Новомаксимовского до Калача всего 34 километра. Противник прорвется на калачевскую переправу с юга, пока вы отбиваетесь от него с севера.

Из этой информации кроме ее основного смысла я понял, что, во-первых, штаб фронта, во всяком случае его начальник, в растерянности и что, во-вторых, сменилось командование 62-й армии - вместо В. Я. Колпакчи вступил в должность А. И. Лопатин.

- Что вы молчите? - резко оборвал мои раздумья Д. Н. Никишев.

- Размышляю над тем, почему задача ставится нам, а не Лопатину, и что мы сможем немедленно направить навстречу танкам, прорвавшимся на юго-западе.

- Нечего думать! - отрезал генерал Никишев.- Командующий решил бросить в прорыв под Новомаксимовским ваши 23-й танковый корпус и 204-ю дивизию.

- Но они же на марше на подступах к Калачу, и их предстоит еще переправить через Дон,- ответил я.

- Тогда пусть быстро решает Москаленко. А если враг прорвется к Калачу с юга, вы оба с ним поплатитесь головой.

Я немедленно доложил об этом разговоре Кириллу Семеновичу, и примерно в 22 часа было решено двинуть на юг единственный наш резерв - 163-ю танковую бригаду полковника Н. И. Бернякова. Она имела задачу во взаимодействии с 229-й стрелковой дивизией решительными контратаками не допустить распространения противника в тыл 62-й и 64-й армий и, главное, его прорыва на Калач{151}. Тут же я приказал полковнику Прихидько спланировать последующий контрудар силами всего 23-го танкового корпуса и 204-й стрелковой дивизии и разработать маршруты их выхода на исходный рубеж.

После этого я вернулся к оказанию помощи командарму и члену Военного совета по руководству действиями 28-го танкового корпуса и его соседей против липологовской группировки гитлеровцев.

Так минуло 27 июля. На следующий день К. С. Москаленко уехал с утра в 28-й корпус и 131-ю дивизию. Вернувшись спустя несколько часов, он неожиданно строго спросил:

- Чем занимается у тебя Прихидько?

- Готовит план контрудара в направлении Нижнечирской.

- С какой стати мой штаб стал работать за штаб Лопатина и Чуйкова?

Я молча удивлялся.

- Вот, на почитай,- положил он передо мной лист бумаги, на котором значилось, что одновременным ударом 62-й и 64-й армий следовало уничтожить обе группировки противника в районе Верхнебузиновки и на реке Чир. С этой целью 64-я армия усиливалась 204-й стрелковой дивизией и 23-м танковым корпусом. Начало атаки назначалось на 2 часа ночи 29 июля.

- Это боевое распоряжение за подписью Никишева было получено сегодня в 14.00,- продолжал с сарказмом в голосе Москаленко.- Корпус и дивизию у нас, как видишь, отобрали, а ты в такое горячее время засадил людей за бесполезную работу, и, представь, они ее уже сделали!

Я мог лишь пожать плечами, а потом несколько часов чувствовал себя без вины виноватым.

Вечером к нам приехал И. Н. Рухле. Он был взволнован, но, как всегда, собран и целеустремлен. Первыми его словами были:

- Семен Павлович, произошло досадное недоразумение. Работу твоего штаба по планированию контрудара в направлении Новомаксимовского сорвали совершенно напрасно.

- Не успели сорвать,- с улыбкой ответил я.- План готов, если только его не уничтожили за ненадобностью. А в чем, собственно, дело?

- Давай слушай, но строго между нами.

- У меня нет секретов от командования,- сказал я.

- Его-то ты как раз и должен тактично проинформировать, но больше никого. Понимаешь, что произошло: вчера вечером, когда стало ясно, что танковая группировка противника, прорвавшаяся к Новомаксимовскому, нацеливается на калачевскую переправу, по моему совету было принято решение ускорить передачу вашей армии 23-го танкового корпуса и 204-й дивизии и, учитывая ваш опыт, поручить подготовить контрудар в направлении устья Чира, тем более что части Хасина и Скворцова были уже на пути к Калачу. Командующий приказал немедленно передать вам соответствующее боевое распоряжение, что и сделал генерал Никишев, правда, весьма эмоционально. Тем временем Ставка, как и мы, оценив степень угрозы с юга, но не имея полных данных об обстановке в 64-й армии, передала,- И. Н. Рухле открыл папку и показал мне телеграфный бланк со следующим текстом: "В связи с отходом 214-й стрелковой дивизии 64-й армии южнее устья р. Чир за Дон и выходом здесь противника на западный берег р. Дона, направление Нижнечирская - Сталинград в данный момент является для фронта наиболее опасным, а следовательно, и основным. Опасность эта состоит в том, что противник, переправившись через р. Дон, может обойти Сталинград с юга и выйти в тыл Сталинградскому фронту. Основная задача фронта на ближайшие дни - активными действиями частей 64-й армии с использованием подошедших в район Калача и южнее 204-й и 321-й стрелковых дивизий и 23-го танкового корпуса не позднее 30 июля разбить противника, вышедшего южнее Нижнечирской на западный берег р. Дон, и полностью восстановить здесь оборону по сталинградскому рубежу"{152}.

Далее Рухле сказал, что, приняв эту директиву, В. И. Гордов не счел возможным возражать Ставке и приказал продублировать ее Чуйкову и Лопатину, которые, однако, при всем желании не в состоянии были ее выполнить. 204-я дивизия и 23-й танковый корпус находились в пути, и командованию 64-й армии только к полудню 29 июля удалось найти в районе Жирков всего лишь одну танковую бригаду... Не были готовы к нанесению удара и силы 62-й армии, которым не подвезли еще боеприпасы{153}.

- К счастью,- продолжал генерал Рухле,- когда прямо доложили обо всем этом Василевскому, он, как обычно, взял на себя ответственность и разрешил выполнять первоначальное решение.

- Ну а где мы будем искать Хасина и Скворцова?- осведомился я, и в этот момент, как в кинобоевике, дверь отворилась и на пороге возник худощавый генерал, туго подпоясанный ремнем с двумя портупеями.

- Генерал-майор танковых войск Хасин! - представился он, четко вскинув руку к козырьку фуражки.

- Не удивляйся,- сказал мне с улыбкой Рухле,- я привез Абрама Матвеевича с собой, но он ожидал прибытия комиссара Подпоринова и начальника штаба полковника Волконского, немного приотставших.

О Хасине я был немного наслышан в бытность его командиром 1-й танковой бригады на Юго-Западном фронте. В конце сентября во фронтовой газете была опубликована статья, в которой рассказывалось, как бригада Хасина выручила из окружения штаб 2-го кавалерийского корпуса П. А. Белова. Два танкиста его бригады - М. П. Криворотов и Т. М. Шашло были удостоены потом звания Героя Советского Союза. Генералу Хасину было 43 года, он успел понюхать пороху и в гражданскую войну, в 30-х окончил Военную академию механизации и моторизации РККА, до назначения командиром корпуса был заместителем по автобронетанковым войскам командующего 28-й армией у Д. И. Рябышева и В. Д. Крюченкина.