Владимир Канивец - Кармалюк

«Господину подольскому гражданскому губернатору.

Управление киевского военного, подольского и волынского генерал-губернатора.

В дополнение представления вашего превосходительства от 14-го сего июля, прошу вас уведомить меня об успехе распоряжений ваших насчет поимки преступника Кармалюка посредством содержащихся в Летичеве под арестом Анны Зелинской и Марии Рекрутки.

Генерал от кавалерии генерал-адъютант гр. Левашов ».

Но Непорожний после долгого изучения этого дела сообщил губернатору, что Зелинская и Рекрутка — женщины ненадежные. «По мнению уездного суда, они должны подлежать наказанию кнутом и ссылке в каторжную работу». Губернатор согласился. Зелинской не удалось с помощью этой хитрости вырваться из тюрьмы и избежать каторги.

Осенью 1835 года Кармалюк, поселившись в окрестностях села Каричинцев-Шляховых, начал готовить нападение на панов Волянского и Кузьминского. Но в сентябре исправнику удалось напасть на его след. Многие из тех, кто помогал готовить нападение на пани Поплинскую, были арестованы. «Главнейший же из сих злоумышленников начальник известный Кармалюк с товарищем Андреем при преследовании, — писал заседатель в рапорте, — ушли и не пойманы».

Опять начались поиски людей среди арестованных, которые бы согласились помочь поймать Кармалюка. Установили, что Кармалюк бывал у Прокопа Процкова, жившего в Каричинцах-Шляховых. Исправник принялся за обработку Прокопа, но тот отверг все его посулы и домогательства.

Он твердил одно: Кармалюк бывал у него, но где ныне скрывается, то ему неведомо. Тогда исправник взялся за сестру Прокопа Варвару и его жену Елену. Женщины тоже упорствовали, но когда к обработке их подключили и священника, они не выдержали и сдались. «Затем земский исправник, обще с земским судом, не подвергая означенных женщин аресту, но дав оным наставление о сохранении сего в тайне, о заманке преступников к себе, отпустил на грунт, имея за оными особо неприметный надзор».

Расчет был таков: Кармалюк, увидев, что Елена и Варвара отпущены, придет к ним хотя бы затем, чтобы узнать о судьбе арестованных товарищей, а его в это время и схватят. Исправник, поручая пану Кузьминскому наблюдение за Еленой и Варварой, наказывал:

— У разбойников имеются ружья и пики. Кармалюк постоянно прибегает к сопротивлению оружием. А посему я вам тоже разрешаю употребить оружие. На то у меня есть указание самого губернатора. Так что можете на этот счет быть в совершеннейшем спокойствии, ежели произойдет даже и смертоубийство. В подтверждение истинности моих слов вам пример: Викентий Бирский убил в доме Зелинского одного разбойника и от суда освобожден, ибо сделал сие для защиты жизни своей.

Вскоре Кузьминский узнал, что Кармалюк собирается напасть на него, и стал умолять исправника дать ему солдат. Но исправник не мог этого сделать, так как солдаты отпугнули бы Кармалюка.

Исправник не ошибся: как только Кармалюк услышал, что Елена и Варвара выпущены из тюрьмы, он сразу же пришел к ним с Андреем Словинским. Но пришел он глубокой ночью, и его никто не заметил. Он вызвал Елену во двор и принялся расспрашивать обо всем:

— А Прокопа почему не отпустили?

— Его дуже оговорили, — дрожащим голосом отвечала Елена.

— Кто?

— Того я не знаю.

— А о чем тебя спрашивали?

— Про все, — уклончиво отвечала Елена, — про тех, кто напал на Дембицкого и пани Поплинску.

— И что же ты отвечала? — строго продолжал Устам, от которого не укрылось, что Елена явно неохотно, с каким-то внутренним сопротивлением отвечает на его вопросы. — Ну, чего же ты молчишь?

— А что я могла ответить? Я ж ничого того не знала…

— Та что ты мямлишь! — рассердился Кармалюк — Рассказывай все, как оно было?

— Та я… все уже сказала…

— Слушай, Олено, — подойдя к ней близко, чтобы видны были ее глаза, сказал Кармалюк, — ты цто — перепугалась или продалась?

— Батьку! — взмолилась Елена, кидаясь ему в ноги. — Клянусь тоби богом…

— Только без этого! Андрей, помоги ей встать! Фу, черт! Говорить с бабой хуже всякого наказания! Да перестань слезы лить. Они тебе еще пригодятся, если ты вздумала обмануть нас! Это ведь все равно вскроется. А теперь слушай, что я тебе скажу. Передай Юрку Самкову, чтобы у тебя нас ждал. Хватит ходить вокруг да около. Пора уже проучить старого собаку Волянского, чтобы знал, как сажать моих людей в остроги! А заодно и Кузьминского. Только смотри мне: чтобы это незаметно было сделано. Если же проведает кто-то, что я приду, то в дупло вербы, что у криницы, воткни пук соломы. Все поняла?

— Поняла, батьку.

— Добре. Мы пойдем. Путь нам еще далек, а утро уже близко.

Когда Елена вошла в дом, Варвара накинулась на нее:

— Ну что? Призналась?

— Отчепись ты! — крикнула на нее Елена.

— Я сама ему скажу!

— Да он и тебя и меня убьет, как узнает, за что нас выпустили!

— Пусть лучше убьет, а я не хочу…

— Молчи! Теперь уже поздно! Надо было быть храброю там, в тюрьме! А то там молчала, как в рот воды набрала, а теперь, смотри, как разошлась!

— А я молчала потому, что никто меня не спрашивал. Ты за все сама расписывалась!

— Так почему ж ты пошла из тюрьмы? Если ты такая разумная, то надо было сказать: «Я лучше, ваше благородие, на каторгу пойду!» Почему ж этого не сказала?

— А меня спрашивали?

— А у тебя у самой языка нема? Тебе сказали, почему нас выпускают? Сказали! Так чего ж тебе еще? И не думай на меня все взвалить. Не выйдет.

Елена послала Варвару к пану Волянскому, но та наотрез отказалась идти. Умоляла и Елену не доносить, что Кармалюк придет. Они долго спорили, и Елена уже было согласилась: нет, пусть лучше, мол, в Сибирь на каторгу гонят, она ничего не скажет. А потом все-таки пошла к пану Волянскому. Тот, узнав, в чем дело, погнал нарочного к капитану Хлопицкому. Но так как храбрый капитан предусмотрительно удрал, то записка попала к управляющему Кальной-Деражни Рутковскому. Рутковский примчался к Волянскому, позвали пана Кузьминского и принялись обсуждать, что делать.

После долгих споров решено было: Рутковский, собрав надежных людей, устроит засаду в доме Елены Процковой.

— Заберите все ружья, все веревки, — твердил пан Волянский. — Только поймайте, только не упустите его. Мы будем перед самим царем хлопотать о награде для вас, пан Рутковский, если вы избавите нас от этого чудовища!

— И не надейтесь на веревки! — наставлял пан Кузьминский. — Он их рвет, как солому. Пулей, пулей берите его! Об этом меня особо предворял пан исправник!