Илья Дубинский-Мухадзе - Орджоникидзе

14 февраля. Вечером Владимир Ильич вызвал Меня снова. Затруднялся речью, видимо, устал. Говорил опять по трем пунктам своих поручений. Особенно подробно — по тому, который его всех больше волновал, то есть по "грузинскому вопросу". Просил поторопиться. Дал некоторые дополнительные указания.

В следующие дни Владимир Ильич чувствовал себя плохо. Никого не вызывал. Хотел читать, но врачи отсоветовали…

3 марта Владимиру Ильичу мной были переданы наша докладная записка и заключение о материалах комиссии Ф.Э. Дзержинского по "грузинскому вопросу"…

То, что уже не в состоянии был сделать Ленин, взяли на себя "разруганные" Серго и Дзержинский. Они употребили все свое влияние для того, чтобы Политбюро снова вернулось к злополучному "грузинскому вопросу". В Тифлис отправилась новая комиссия во главе с Валерианой Куйбышевым.

Все, как хотел Ильич, снова расследовали, вновь перепроверили. Белое черным не становилось. Большего, чем в самом начале признавал Серго, не существовало в природе. А во всем, что касалось политики, национальных дел, комиссия решительно стала на сторону Заккрайкома — Кирова, Мясникова, Орахелашвили, Орджоникидзе.

Буду Мдивани смекнул, что надеяться больше не на что. Надо или совсем уходить со сцены — это никак не устраивало! — или воспользоваться стремлением Куйбышева восстановить единство в верхушке Компартии Грузии и великодушием на редкость незлопамятного Серго. Накануне открытия Второго съезда КП Грузии уклонисты поставили свои подписи под соглашением, деликатно названным "Тезисы об очередных задачах для данного момента". Преамбула, если пользоваться языком дипломатов, гласила: "Федерация Закавказских республик признается как необходимая форма обеспечения национального мира на Кавказе и урегулирования междунациональных и международных отношений".

Одна только неожиданность возникла на съезде. Делегаты отказались голосовать за Мдивани и его буйных оруженосцев. Ни энергичные призывы Серго, ни увещевания Куйбышева и других московских товарищей успеха не имели. Так и не выбрали в ЦК никого из национал-уклонистов.

У украинцев и а этот счет есть добрая поговорка: "Не тратьте, куме, силы, та спускаитесянадно!" Не так повел себя Буду Мдивани. Напротив, он кричал: "Орджоникидзе нас силой заставил подписать соглашение! Он нас обманул. Предоставьте нам трибуну XII съезда РКП (б), и мы расскажем всю правду о Закавказской федерации, пора партии узнать о преступлениях Орджоникидзе".

О стенаниях и угрозах Мдивани Серго услышал в Москве. Сразу обратился в Секретариат ЦК партии и к председателям обеих комиссий по Грузии — Дзержинскому и Куйбышеву:

— Мдивани, Махарадзе, еще кого-нибудь из их группы необходимо допустить на съезд. Пусть выложат все, что на душе. Это будет их концом.

Приехали трое — Мдивани, Цинцадзе и Махарадзе. Каждый выступал по нескольку раз и на пленарных заседаниях и в секции по национальному вопросу. А говорить-то было нечего! На все лады перепевали декларацию Мдивани: "Закавказская федерация искусственно создана Орджоникидзе… Я заявляю, что Закавказская республика теперь ни к чему". И еще с упорством одержимых повторяли брань в адрес Серго.

Охота ораторствовать пропала, лишь когда делегаты попросили объяснить, как же это люди, называющие себя старыми марксистами, переплюнули Царского наместника? Как умудрились издать декрет о "регулировании населения Тифлиса", неприкрыто направленный против армян и азербайджанцев?! Как докатились до того, что запретили денежные знаки Советской России и Закавказской федерации?

Лишь трое из всех участников съезда — Троцкий, Бухарин и Раковский — высказали свои симпатии грузинским уклонистам. Троцкий — в выражениях весьма энергичных. Бухарин и Раковский — со множеством оговорок.

Ну, кажется, все. Черта подведена. Закончена, наконец, жесточайшая борьба, [90]принесшая столько мук и душевных ран Серго, беспощадно растоптавшая его отношения со многими близкими людьми. Серго сгорал от стыда, когда руководителям делегации прочли письмо Ленина по национальному вопросу, то, где он требовал "примерно наказать тов. Орджоникидзе". Видимо, делегаты съезда поняли его состояние, единодушно вновь избрали в состав Центрального Комитета партии.

Одна мысль набегала на другую. От страшной правды никуда не деться. На съезде Российской Коммунистической партии впервые не присутствовал Ленин. Он борется с болезнью. Улучшения нет…

Сентябрь, 9, 1926 год.

"Политбюро, вполне соглашаясь с заявлением закавказских организаций (национальными ЦК и Заккрайкомом) о той громадной работе, которая велась т. Орджоникидзе в качестве руководителя закавказских организаций, однако не находит возможным отменить свое решение об утверждении т. Орджоникидзе первым секретарем Севкавказского крайкома".

Два друга почти одновременно покинули Закавказье. В начале года Серго проводил в Ленинград Кирова. В последний раз позаботился о Мироныче, написал своим старым товарищам Швернику, Москвину, Лобову:

"Дорогие друзья! Ваша буза нам обошлась очень дорого: отняли у нас тов. Кирова. Для нас это очень большая потеря, но зато вас подкрепили как следует… Киров — мужик бесподобно хороший, только кроме вас он никого не знает. Уверен, что вы его окружите дружеским доверием. От души желаю вам полного успеха".

Еще приписка пониже:

"Ребята! Вы нашего Кирыча устройте как следует, а то он будет шататься без квартиры и без еды.

Целую всех. Серго".

Осенью пришлось и Серго расстаться с родными краями. После Тифлиса — Ростов и через два неполных месяца — Москва. В трудное для партии время, когда, по меткому замечанию Анри Барбюса, "произошло объединение оппозиций, создалось нечто вроде треста уклонов", Орджоникидзе был избран председателем Центральной Контрольной Комиссии. Даже директора "треста уклонов" не нашли, что сказать против Серго. Из всех участников Объединенного Пленума ЦК и ЦКК кто-то один проголосовал "против", шесть воздержалось.

Двумя днями позднее — 5 ноября 1926 года Михаил Иванович Калинин, всегда очень сердечно относившийся к Серго, с удовольствием подписал постановление Президиума ЦИК о назначении Орджоникидзе Заместителем Председателя Совета Народных Комиссаров СССР и наркомом Рабоче-крестьянской инспекции.

Неожиданное назначение меняло все масштабы, щедро прибавляло забот, столкновений, делало мишенью для яростных нападок. Вполне отвечало динамичному характеру Серго. Его сердце наполнялось хорошей человеческой гордостью. Рабоче-крестьянская инспекция — Рабкрин — одна из самых больших забот Владимира Ильича.

Девятого января 1923 года Ленин начал диктовать "Что нам делать с Рабкрином?". Вслед — второй вариант — "Как нам реорганизовать Рабкрин?". Не щадя последних сил, Ильич исправлял, передиктовывал абзацы и целые странички. Посылал на обсуждение своему заместителю по Совнаркому Цюрупе и всем членам коллегии Наркомата РКИ. Потом, вырывая минуты у врачей, в несколько приемов продиктовал статью "Лучше меньше, да лучше" — продолжение раздумий о Рабкрине.