Борис Грибанов - Фолкнер

Примерно такие же мысли Фолкнер высказывал в университете Нагано: "Я думаю, что работа, которую писатель пытается делать, диктует свой собственный стиль. Стиль может меняться, он должен изменяться, поскольку единственной альтернативой росту является смерть. Это может происходить, поскольку писатель стареет — он осознает, что остается все меньше и меньше времени до того дня, когда он устанет или поймет, что не может сказать то, что хочет сказать, а поэтому, быть может, он пытается сказать все, что он еще не сказал, в каждой фразе, в каждом абзаце, ибо у него, возможно, не хватит жизни, чтобы написать следующую… Это напоминает человека, который хочет написать книгу на задней сторонке почтовой марки или молитву на головке булавки".

Вот такой попыткой "собрать всю историю человеческого сердца на кончике своего пера" и явился роман "Шум и ярость".

Пока Фолкнер "надрывал себе кишки" с романом "Шум и ярость", Беи Уассон терпеливо продолжал свои, попытки пристроить рукопись "Флаги в пыли". Летом 1928 года он передал ее своему другу Харрисону Смиту, работавшему в издательстве "Харкорт, Брейс энд Компани". Вскоре Хал Смит пригласил Уассона в издательство и встретил его словами: "Слушай, парень, ты написал очень сильную книгу". А дело было в том, что во время скитаний рукописи по издательствам потерялся титульный лист и Уассон забыл его восстановить. "Я не писал этой книги, — сказал он Смиту, — ее написал Уильям Фолкнер". — "Он хорошо работает, — отозвался Смит, — я читал его "Солдатскую награду".

Смит повел Уассона к одному из хозяев издательства, Альфреду Харкорту, который сказал, что он сомневается в том, что роман следует публиковать. Ему эта рукопись в 600 страниц в общем понравилась, но его смущало многословие. "Я не думаю, что автор сможет сократить свою работу, — сказал он Бену. — Может быть, вы это сделаете за пятьдесят долларов?" Бен немедленно согласился и намекнул на аванс автору. Харкорт предложил 300 долларов, Уассон получил эти деньги и тут же переслал их Фолкнеру. В письме он объяснял, что после того, как многие издательства отвергли рукопись, а такое солидное издательство, как Харкорта, соглашается принять ее при условии сокращения, он считал необходимым согласиться. Если Фолкнер может отвлечься от своей нынешней работы и сам сократит рукопись, будет прекрасно. Если он не хочет, то Бен готов проделать эту работу. Для решения всех этих вопросов Уассон предлагал Фолкнеру приехать в Нью-Йорк.

Разговор о поездке в Нью-Йорк возникал и раньше. Эстелл уговаривала Уильяма. "Если ты хочешь выдвинуться, — не раз говорила она, — ты должен быть на виду". До сих пор Фолкнер отмахивался от этих разговоров, ссылаясь на отсутствие денег. А главное, он смирился с мыслью, что его не печатают. И писал он теперь только для собственного удовольствия. Но сейчас ситуация изменилась — солидное издательство готово опубликовать "Флаги в пыли". Он собрал свои немногочисленные вещи и выехал в Нью-Йорк.

Бен Уассон беспощадно сократил рукопись. В письме тете Алабаме Фолкнер сообщал: "Ну вот, меня собираются издавать белые люди. Харкорт, Брейс и К0 выкупили меня у Ливрайта. У них намного приятнее. Книга выйдет в феврале. Они обещают издать и другую, самую проклятую книгу, какую я когда-либо читал. Я не верю, что ее кто-нибудь издаст в ближайшие десять лет. Харкорт клянется, что издаст, но я не верю". И добавлял: "Я отвратительно провожу здесь время. Ненавижу этот город".

В Нью-Йорке Фолкнер продолжал дорабатывать роман "Шум и ярость". Теперь он жил в маленькой меблированной квартирке в Гринич-Вилледж. Наконец он поставил точку, на последней странице написал: "Нью-Йорк, октябрь, 1928" — и отдал рукопись Бену Уассону, который передал ее Харкорту. Пытался также продать здесь некоторые свои рассказы в журналы, но все они были отвергнуты.

В начале декабря Фолкнер решил вернуться домой. Ответа по поводу "Шума и ярости" от Харкорта так и не получил. Но зато в феврале будущего года должен был выйти в свет «Сарторис» — это новое название роману "Флаги в пыли" его убедили дать в издательстве.

Баланс успехов и неудач оставался неустойчивым.

Наступил 1929 год. Что-то он принесет Уильяму Фолкнеру? Он ведь уже не так молод — ему пошел 31-й год — пора остепениться и найти свое место в жизни, начать зарабатывать деньги. Тем более что Эстелл дала согласие стать его женой — бракосочетание должно состояться летом. А семью надо обеспечивать. Между тем перспективы литературных заработков по-прежнему столь зыбки, столь ненадежны…

Казалось бы, год начинается удачно — 31 января вышел в свет роман «Сарторис» тиражом 1998 экземпляров, однако продавалась книга плохо — надежды, которые Фолкнер и Фил Стоун возлагали на нее, явно не оправдывались.

От Харкорта пришло обескураживающее письмо по поводу романа "Шум и ярость". Хозяин фирмы писал, что "человека два из нас прочитали вашу рукопись со смешанным чувством восхищения и сомнения, что ее необычные достоинства помогут ей найти выгодный рынок". Фолкнер пришел в ярость и ответил обиженным письмом: "Я никогда не верил, что кто-нибудь издаст эту рукопись, у меня не было намерения предлагать ее кому-нибудь. Я однажды рассказал о ней Халу, и он умолил меня показать ее. Так что я передал рукопись больше из любопытства, чем из каких-либо других соображений. Мне жаль, что она вам так не понравилась, но я сказал бы, что и не ждал другого результата".

Между тем в Нью-Йорке происходили события, о которых не мог знать Фолкнер. Его приятель Хал Смит давно уже собирался уйти из фирмы Харкорта и организовать вместе с английским издателем Джонатаном Кей-Вом свое издательство. Он пришел к Альфреду Харкорту и прямо сказал ему: "Вы ведь никогда не опубликуете эту рукопись. Почему бы вам не отдать ее мне?" — "Ладно, — ответил Харкорт, — вы единственный дурак во всем Нью-Йорке, который хочет ее напечатать". В результате во второй половине февраля Фолкнер получил от издательства Джонатана Кейпа и Харрисона Смита договор на издание романа "Шум и ярость".

Это было, конечно, приятно, но Фолкнер понимал, что и этот роман денег ему не принесет. А деньги были нужны. И еще до того, как он получил договор от Харрисона Смита, Фолкнер начал писать новый роман. Как он вспоминал впоследствии: "Я опять начал думать о книгах как о возможном средстве заработать деньги. Я решил, что могу их заработать. Устроил себе небольшой перерыв и стал размышлять, что читатель в Миссисипи счел бы за современные тенденции, нашел, как мне казалось, правильный ответ на этот вопрос и придумал самую страшную историю, какую только мог изобрести".

Этой "самой страшной историей" стаи роман "Святилище".