Тамара Леонтьева - Лихачев

И Лихачев угадал Костю Малкова, Володю Иванова, начальников инструментального и моторного цехов будущего завода, а в дальнейшем и директоров крупнейших московских заводов.

До пуска завода оставались считанные дни. Однако многое еще не было сделано.

Первая сборка машины «Автокар», сверка чертежей с американскими агрегатами показала, что работать можно. Серьезных неувязок обнаружено не было. Но были еще строительные недоделки. Все еще не были готовы литейная ковкого чугуна, серого чугуна, механический цех, компрессорная. Кузница была тоже не закончена. Инструментального цеха так и не построили. Его разместили в пристройке главного конвейера. Брандт уехал, и всю конечную работу, всю перепланировку производили собственными силами, пользуясь опытом, полученным в Америке.

Было опять много огорчений, жалоб, авралов и взаимных обвинений.

В июле 1931 года ЦК ВКП(б) дважды слушал вопрос о ходе реконструкции завода. 30 июня Политбюро ЦК ВКП(б) еще раз рассмотрело предложения комиссии ЦК и приняло решение, уточняющее сроки завершения реконструкции, и наметило ряд мер по обеспечению завода стройматериалами, металлом, шарикоподшипниками, но, самое главное, были приняты меры по обеспечению АМО рабочей силой и инженерно-техническим персоналом. На завод было направлено 50 молодых инженеров, только что окончивших высшие учебные заведения.

Завод строила вся Москва: десятки тысяч людей, закончив свою основную работу на заводах и в учреждениях, уходили на строительную площадку, участвовали в субботниках, очищали территорию от строительного мусора.

Серго Орджоникидзе приезжал сюда каждую неделю.

— Коробки вы построили, — кричал он, — а кому они нужны, эти коробки, если вы до сих пор не закончили монтаж оборудования! Вам осталось два месяца до пуска. Трудно поверить, что вам удастся в эти два месяца все закончить. Помните, что вы взяли на себя обязательство перед ЦК партии.

Заводу было предписано мобилизовать все силы, форсировать окончание строительства и монтажных работ. За этим следили Центральный Комитет и Центральная контрольная комиссия.

Комсомольцы района, жены инженеров и техников приходили работать на стройплощадку. Сюда была направлены и стрелковая дивизия, рабочие с заводов «Динамо)) и «Серп и молот».

Однажды, увидев свою жену в красном платочке и юнгштурмовке, с лопатой на плече, Иван Алексеевич удивился:

— А лопату умеешь держать? И улыбнулся, добавив:

— Скоро мы с тобой оба с завода уходить не будем, а Вальку бабушке отправим, а?

— Чем плохо?! А праздник будет?

— Когда?

— Когда кончится строительство!..

— Конечно, будет, — засмеялся Лихачев.

Он сам предлагал отпраздновать пуск завода, хотя вовсе не любил праздничные дни. Они мешали ему работать. А если он уступал и в ноябрьские дни, в майские праздники и на Новый год приглашал гостей, то чаще всего приходил к нему земляк — старый большевик Матвей Шкирятов, секретарь Партколлегии ЦКК; они играли в шахматы или в домино, спорили, обсуждали разнообразные проблемы того времени.

Проблемы семьи и воспитания детей волновали его меньше, чем заводские дела. И, как обычно, Анна Николаевна говорила:

— Для тебя автомобиль — вторая Валя.

— Так вторая, а не первая, — смеялся он. — Ну что ты говоришь? Как можно сравнивать?

Автомобиль был, конечно, самой главной его заботой, дочь Валя — главной любовью.

Мыть, чистить, скрести, даже выстроить «коробку» завода, как говорил Серго, было и в самом деле не так уж трудно. Значительно трудней было освоить новые методы производства автомобиля. Пустить конвейер — это означало изучить тысячи производственных операций, приобрести навыки в обращении с новыми станками, прессами, приспособлениями, оборудованием литейных цехов, электропечами, контрольными приборами… Да разве можно перечислить все?!

Лихачеву постоянно казалось, что ему не хватает времени то для организации опробования станков, то для тренировки рабочих в литейной, то для подвозки и удаления опок и вообще для завершения всей этой невероятной головоломки — установки конвейера, расчета хода человеческой руки и синхронного хода конвейера, и, конечно, темпа и ритма.

Люди, главным образом молодые люди, только что приехавшие из деревни, не знали элементарных вещей, облегчающих человеческий труд. Грузчики таскали кирпичи на плечах, а бетон мешали лопатами вручную. Электричества боялись. Главными орудиями труда считали молоток и зубило.

А что же будет дальше, когда придется работать на конвейере?

— Когда же наконец вы пустите завод? — снова приезжал и спрашивал Серго. — Сколько можно терпеть, сколько ждать? Сегодня 15 сентября, у вас срок 18-го.

— А вы знаете, Григорий Константинович, как у нас в Поволжье птиц по лесам распугали? — ответил на вопрос вопросом Лихачев.

Но Серго не слушал:

— Какие еще птицы?! Страна ждет автомобилей. Если вы не дадите автомобилей, то и другие стройки окажутся под угрозой срыва. Все нужно рассматривать во взаимосвязи. Первый закон диалектики.

— Это интересная история, товарищ Серго…

— А, брось, пожалуйста!.. У тебя этих интересных историй миллион. Ты мне скажи, когда пустишь завод? А то снимем тебя с треском.

— Снимайте, — с азартом воскликнул Лихачев, зная, что ничего подобного не произойдет.

Серго носил летом широкую, кавказского покроя чесучовую рубаху, перехваченную в поясе крученым пояском с кистями. Он начинал теребить этот пояс, что свидетельствовало о сильном раздражении. Однако, хотя вид у него был грозный, испугать он никого не мог. Все знали, что он добр и вспышки его гнева коротки.

Минуту спустя он уже спрашивал Лихачева, улыбаясь:

— А что за история?.. Все-таки интересно…

— Какая история?

— Ну про каких-то птиц?

— Да… я и забыл, — тянул Лихачев. — Мне рассказывали, что молодые лесопосадки где-то в приволжских степях начали сохнуть… Вызвали комиссию и стали спрашивать ученых, почему это сохнут деревья. Они отвечают: «Их ест жук». — «А почему этот жук, — спрашивают, — соседний старый лес не трогает?» — «А в лесу птицы съедают жука». Тогда местное начальство отбивает в Сибирь телеграмму: ловите птиц и вагонами шлите сюда. Хорошо… Два вагона наловили в тайге. Привезли и весной распугали по лесопосадкам. Птицы свили гнезда, стали жить. Но осенью, как полагается, улетели в теплые края, а весной не вернулись, полетели в родную тайгу. Можно было это предвидеть? Вот и у нас теперь люди просят отпустить их в деревню… озимые сеять. И многие снялись, уехали. Разве мы могли это предусмотреть?