Тамара Леонтьева - Лихачев

Как все это гармонично! Какая-нибудь часть автомобиля движется с одного конца цеха на другой, с нижнего этажа на верхний, потом скользит сверху вниз, без всякого участия людей, будто повинуясь волшебной силе.

Предмет не стоит на месте, он движется. Рабочий стоит, а вокруг него движутся самые разнообразные детали и агрегаты. Они подвешены над головой. Ежесекундно тысячи рук поднимаются к ним и опускаются.

Ни одному рабочему не приходится что-либо поднимать или таскать.

— …Что это вы здесь рассматриваете? — услышал он однажды за своей спиной.

Это был секретарь Форда, отлично говоривший по-русски. В дверях стоял и сам Форд, вопросительно поднявший густые брови. Форд заговорил, улыбаясь почти пасторской благожелательной улыбкой. Они сели в кресла рядом. Секретарь сел напротив.

— У вас есть какие-нибудь вопросы к мистеру Форду, пользуйтесь случаем, — посоветовал секретарь шепотком.

— Я хотел спросить мистера Форда, как он, бедный слесарь, не имевший высшего образования, сумел выбиться в люди, — сказал Лихачев.

Секретарь обратился к Форду, и они оба засмеялись.

— Существует такая легенда, — сказал Форд. — Но мои родители вовсе не были очень бедны. Они, правда, были небогаты, но о настоящей бедности не могло быть и речи. Для мичиганских фермеров они были даже зажиточны. Нет… нет… я никогда не был бедным слесарем.

— Так мне говорили, — сказал Лихачев.

Форд еще раз отрицательно покачал головой.

— Мой отец не сочувствовал моему увлечению механикой. Он хотел, чтобы я стал фермером. Когда же я окончил школу и поступил учеником в механическую мастерскую, он считал меня погибшим.

— Почему же?

— Он говорил, что работа механика не даст мне возможности прокормить семью. Он предложил мне сорок акров леса, если я брошу свои машины.

— И вы не бросили, конечно? — сказал Лихачев. Форд засмеялся.

— Наоборот… Я согласился, так как это дало мне возможность жениться. Я устроил себе лесопилку, поставил двигатель и начал рубить и пилить деревья в лесу.

И он рассказал, как они с женой построили домик в лесу и мастерскую и как он в свободное время работал над двухцилиндровым мотором. Только свободного времени было мало. Он был постоянно занят рубкой деревьев.

— Должно быть, это была тяжелая работа? — спросил Лихачев.

— Ничто действительно нас интересующее не тяжело для нас. Я верил в свою работу.

Лихачев не мог скрыть удивления, глядя на его сухопарую моложавую фигуру.

— Я понимаю, — засмеялся Форд, — у вас, в России, кажется, принято рисовать капиталиста с огромным животом.

Он похлопал себя по животу тонкой сухой веснушчатой рукой.

— Вы думаете, что мне многое нужно. Я просто приказчик нашего рабочего. Я даю ему работу, забочусь о нем. Только два стимула заставляют людей работать: жажда заработной платы и боязнь ее потерять. Вы даете работу, платите высокую заработную плату. Конечно, люди ценят вас. А вообще для того, чтоб работать рядом, нет надобности любить друг друга.

Вскоре после этого разговора секретарь Форда сказал Лихачеву:

— Вы, кажется, просили пристроить вас и ваших людей к работе на конвейере, с тем чтобы вы лучше освоились с организацией дела. Мне передано разрешение администрации.

В тот же день Лихачев и приехавшие с ним инженеры встали к конвейеру.

В сборочном цехе у Форда все движется по прикрепленным вверху рельсам и цепям, катится под действием собственной тяжести под уклон.

Завинчивая механическим гаечным ключом гайку с правой нарезкой — одну, другую, третью, — Лихачев не научился чему-либо, чего он не знал. Зато он имел время основательно обдумать многое. Детали и узлы находились в однообразном движении, но это не мешало Лихачеву сосредоточиться на его постоянных мыслях, с которыми он пересек океан и вот оказался здесь, у фордовского конвейера. Что касается монотонности и расчленения труда, то это вовсе не казалось Лихачеву главной бедой. Любая работа на заводе однообразна. На штампах, на прессах, на молотах, даже на универсальных станках.

— Как чувствует себя, фордовский рабочий, когда он изо дня в день должен выполнять одну и ту же работу, вернее, несколько однообразных заученных движений на конвейере? — этот вопрос задавали Форду русские инженеры.

Форд отвечал так:

— Люди, творчески одаренные, напрасно питают сострадание к тем рабочим, которые выполняют однообразную работу. Большинство людей ищет такой работы, при которой нет необходимости думать.

Лихачев рассмеялся.

— Мне кажется, что вашим рабочим есть о чем подумать.

Переводчик бесстрастно перевел. Форд пожал плечами.

— Человек обычно думает, как ему заработать деньги на жизнь, а когда он уже заработал их, ему нечего думать. Можете мне поверить!

— А у вашего рабочего всегда есть деньги на жизнь?

— Конечно. Если он работает. У него есть все необходимое.

— А если не работает?

— Пусть пойдет работать!

— У нас это называют демагогией, мистер Форд. Вам легко это говорить, поскольку у вас есть деньги и они лежат в банке на ваше имя, — сказал Лихачев.

Форд переспросил секретаря и засмеялся.

— Лежат? Деньги не должны лежать. Они должны находиться в обороте. Я не могу держать деньги в банке. Я патриот Америки.

— Очень вам сочувствую, мистер Форд, — улыбаясь, сказал Лихачев. — Вы самый несчастный человек в Штатах. Как говорят французы, простой и бедный слуга своих денег.

«Побывал я в лабораториях Форда и «Дженерал Моторс» — это самый крупный в мире автоконцери, — писал Лихачев в Москву жене и матери. — Столько интересного и технически полезного, что сперва теряешься, не успеваешь усваивать. Сразу и не охватишь. Потом становится ясно, как важно все то, что ты видел и видишь… Правда, надоела мне уже эта Америка. Много интересного в смысле техники и истории развития страны. Но люди живут узкомещански. Человек копит доллары, покупает машину. Потом копит доллары, покупает в рассрочку дом. Выкупает он этот дом окончательно на 15— 20-й год, а через два года помирает, и спрашивается, для чего человек жил, кому какую пользу принес и что его в жизни интересовало. Одним словом, я эту жизнь не понимаю».

И еще несколько дней спустя:

«…Сегодня меня принял Форд. Был очень любезен и внимателен. Пригласил свою жену, чтоб показать ей русских директоров. Внимание и расположение Форда ставит, я считаю, Автострой в хорошее положение для работы по проектированию и учебы людей… Вот уже месяц, как. я уехал из дома, а кажется, живу здесь полгода. Незнание языка другой раз бесит тебя, но ничего не поделаешь. Вот уже четыре дня работаю у Форда».