Софья Пророкова - Кэте Кольвиц

Приезжает весной Ганс Кольвиц:

«Мое последнее посещение было в страстную пятницу 1945 года. Я читал ей вслух страсти Христовы из евангелия по Матфею… и сцену гуляния на пасху из ее любимого «Фауста». Она производила впечатление королевы в ссылке, исполненной, несмотря на все ее тяжелое состояние, доброты и достоинства. Такой она мне запомнилась в последний раз».

16 апреля в письме к сыну: «Война сопровождает меня до конца». Больше писем не было.

Незадолго перед приездом в Морицбург Кэте Кольвиц приснился сон, она рассказала о нем в письме к подруге:

«Сегодня я видела род пророческого сна. Я шла и искала со своей сестрой Лизой что-нибудь красивое. Искала чистый морской берег. Но там, где мы искали, были только темные, болотистые, безобразные места. Тогда мы отправились в далекое путешествие. Мы летали вокруг земного шара, и там осветилось вдали настоящее море. Солнце лежало над ним, и мы ликовали: наконец, это было то, что мы искали!»

Этот сон, как жизнь самой Кольвиц. Всегда стремилась она к морю, как свободной стихии, к солнцу, согревающему весь мир, к захватывающей красоте.

Мне очень трудно писать о последних днях Кэте Кольвиц. Она сказала как-то: «Разлука, всегда разлука». За долгие месяцы работы над книгой я вглядывалась в каждый ее рисунок, вчитывалась в каждое письмо и запись дневника. Вместе с ней прошла ее путь от тихого Прегеля до красивых озер Морицбурга, и теперь я стою в ее комнате, выходящей окнами на синюю гладь.

— Вот здесь была ее кровать, — рассказывают мне новые жильцы, — а вот балкон, на котором она любила сидеть до сумерек.

Выхожу на шаткий деревянный балкон. С него расстилается еще более прекрасный вид. Замок в лучах заката и второе озеро.

По этим ступеням поднималась Кольвиц, проходила через вестибюль, где сейчас у ее большого автопортрета всегда стоят цветы.

Кэте Кольвиц умерла 22 апреля 1945 года в дни, когда героические воины Советской Армии добивали фашизм. Великая художница Германии навеки закрыла глаза под мощные раскаты советской артиллерии, за несколько дней до того, как над рейхстагом было воздвигнуто гордое, несокрушимое красное знамя.

Ютта и Иордис были возле постели Кэте Кольвиц. Они слышали ее последние слова:

— Приветствуйте всех… Ютта записала:

«Последняя картина прощания: маленькая старая женщина лежит на боку, положив перед собой сложенные руки. Вокруг изобилие красивейших нежных белых и красных магнолий».

Ютта, Иордис и несколько соседей провожали Кэте Кольвиц в последний путь. Об ее смерти не знали даже сын Ганс Кольвиц, все многочисленные друзья.

И к 78-летию со дня рождения в коммунистической газете «Дейче Фольксцейтунг» впервые после двенадцати лет нацизма были сказаны достойные слова об ее великом искусстве. Даже тогда не знали, что она сама уже не может прочитать этих радостных строк.

Через некоторое время родные перенесли прах Кэте Кольвиц и похоронили на кладбище Фридрихсфельде в Берлине, под рельефом ее работы. Огромная скорбная процессия берлинцев шла за траурным кортежем.

Кэте Кольвиц покоится неподалеку от могил Розы Люксембург и Карла Либкнехта, где начертаны слова: «Мертвые призывают нас!»

Ветер доносит эти слова до могилы Кэте Кольвиц, шелестит лохматыми еловыми ветками, а осенью осыпает землю шуршащими листьями берез.

В замке Морицбурга сейчас большой музей. По праздничным дням сюда едут посетители из разных городов на автомашинах, мотоциклах, велосипедах. Многие приезжают из Дрездена с поэтичного вокзальчика «Вейсес розе», по узкой железной дороге, идущей среди густого леса.

В трех залах музея — постоянная выставка произведений Кэте Кольвиц, подаренная ее сыном.

Под стеклом среди других высказываний помещены и такие слова писателя Арнольда Цвейга:

«Она была самой неудобной художницей эпохи украшательного искусства. Ее искусство было единичным протестом против общественной лжи, но только немногие среди молодых людей сегодня знают, какого мужества это стоило».

Зрители идут сплошным потоком мимо листов, которые никого не оставляют спокойными. И даже в яркий солнечный день веселые толпы экскурсантов проходят по этим залам с посерьезневшими лицами.

В Берлине на углу улицы имени Кэте Кольвиц стоит ее большая группа «Материнство», высеченная из серого камня. На цоколе сделана такая надпись:

«Во мгле второй войны Кэте Кольвиц создала это произведение. Мать хочет спасти своих детей. Где? От чего? От угрожающей тьмы, огня и смерти».

И дальше:

«В память об умершей в 1945 году художнице на площади, где она прожила в народе пятьдесят лет, демократический магистрат Берлина установил ее собственное произведение в год слета немецкой молодежи, борющейся за мир».

Улица смыкается с площадью, которая тоже носит имя Кэте Кольвиц. Здесь стоит большой памятник, изваянный скульптором Густавом Зейцем. Он изобразил художницу уже в старые годы. Она сидит, держа возле себя большую папку с рисунками, а в руке — кусок угля.

Дети забираются на колени бронзовой Кэте Кольвиц, инвалиды останавливают свои коляски возле памятника. Она как бы навечно поселилась теперь на площади, носящей ее имя.

Мне очень важно повидать доктора Ганса Кольвица. Он живет в Западном Берлине. Не в Лихтенраде, куда так часто приходила Кэте Кольвиц, а по новому адресу — в районе Далема.

Наконец этот час настал. Машина проезжает через поднятые шлагбаумы в стене, разделяющей город на две части, и едет по улицам Западного Берлина. Я посмотрела на часы. Было 10 часов 20 минут утра.

Странное чувство обуревало меня. Я ехала, казалось, к незнакомому человеку. Но ведь знала-то его с того счастливого для Кэте Кольвиц дня, когда он появился на свет. Мне известны тревоги ее материнства. Бессонная ночь, проведенная у постели сына с доктором Карлом Кольвицем, когда дифтеритная прививка дала неожиданное ослабление сердечной деятельности и жизнь Ганса висела на волоске.

Сын спасен, какое счастье!

Из писем и дневников я узнаю о трудностях духовного развития старшего сына, о тесной дружбе с матерью, чудесных загородных поездках, вместе прочитанных книгах и прослушанных концертах.

Я знаю, какой красивой и талантливой была его жена Оттилия, как ценила ее художественную одаренность Кэте Кольвиц.

По просьбе сына Кэте Кольвиц написала воспоминания о своей юности и ранней молодости. В 1922 году эту рукопись подарила ему ко дню рождения. Она была написана в большом коричневом альбоме для рисунков.

Я еду к человеку, которого так хорошо знаю заочно. Теперь ему 74 года. Машина идет по тихим улицам, мимо палисадников с невысокими виллами. Вот и Бахштельценвег, 19. Под ногами шуршит сухая листва. Звоню. Открывает какая-то женщина и любезно провожает в дом.