Андрей Сахаров - Степан Разин

Слушал Разин казаков, мрачнел, наливался злобой, а потом вскочил с лавки, схватил саблю и бросился на воеводский двор. Едва нагнали его ближние казаки около самых хоромов Андрея Унковского.

Взбешенный, ворвался Степан в княжеские хоромы, Просился к воеводе.

— Вор, вымогатель! — кричал Разин. — Верни сей же час деньги людям!

Как ни смел был Унковский, а тут струсил — стрельцов рядом нет, зарубит Стенька, не моргнет глазом, весь трясется, глаза кровью налиты. Достал князь трясущимися руками деньги, отдал тут же казакам. А Разин пригрозил ему та прощанье:

— Смотри, воевода, не сделал бы ты себе лиха, узнаю еще, что будешь теснить казаков, не быть тебе от меня живу.

И пошел со двора.

Но не ушел Степан вернуться на свой двор, как бегут новые жалобщики: кричат казаки, что воевода велел продавать вино казакам с кружечного двора двойною ценою, грабит-де их воевода среди бела дня, деньги вымучивает.

Вновь ринулся Разин на воеводский двор, но уже не застал там Унковского. Тот заперся в воеводской избе.

— Тащи бревно, высаживай дверь! — приказал Разин.

Казаки сделали таран и начали бить им в дубовые двери, за которыми ухоронился воевода. Рухнули двери, и Разин первым вбежал в горницу, но воеводы там не было. Напрасно рыскал Разин по хоромам, напрасно обшаривал все уголки: сгинул воевода. Тогда Степан бросился в соборную церковь, обшарил алтарь, но и там не нашел Унковского.

А в это время но Царицыну уже полетел слух, что расправляется Разин со всеми насильниками и обидчиками простых людей, высек дверь в воеводской избе, прогнал воеводу прочь. Со всех сторон бежали люди на соборную площадь, волновались. Огромная ватага казаков и местных черных людей окружила Разина. Кто-то крикнул:

— Идем к тюрьме, освободим братьев наших, тюремных сидельцев. Невинно страдают они от воеводы!.

— К тюрьме! К тюрьме! — закричал народ. Бросились казаки к тюрьме, сбили замки с дверей, выпустили сидельцев. С криком «Воля! Воля!» выбегали те наружу, благодарили казаков за спасение, обнимали их.

Пока Степан рыскал по соборной площади, есаул его Леско Черташенин нашел, наконец, воеводу на огородах. Унковского приволокли за бороду в приказную избу, били его и таскали за волосы, а потом вскинули в горницу. Прибежали люди от Лески и сказали Разину, что нашли они Унковского и побили его, и снова Разин побежал на воеводский двор, но опять ушел от него воевода, заперся в задней комнате. Хотел было Степан вновь высадить дверь и добраться в конце концов до Унковского, проучить за все проделки, но поостыл уже. Около тюрьмы слегка выпили казаки, захмелели, и теперь лень им было браться опять за бревно. Подошел Степан к двери, выбранил воеводу, пообещал ему расправиться-таки с ним в следующий раз и наделать в городе всякое дурно. После этого пошли казаки со двора восвояси.

В тот день стали вдруг казаки хозяевами Царицына, а с ними и вся царицинская голь. Воевода сгинул невесть куда, стрельцы сидели в смятении по своим дворам, приказные люди разбежались. Леонтий Плохой во избежание дальнейшей худа хранил молчание и ни во что не вступался.

На следующий день казаки все еще владели городом. Ночью они напали на струг симбирского посадского человека Ивана Белогубова н пограбили струг дочиста. В струге они нашли царского посланца в Астрахань — стрелецкого сотника Федора Синцова. Тот вез государевы грамоты воеводе Прозоровскому. И его пограбили казаки, а грамоты отняли и пометали в воду.

Наслышав о самовольстве казаков на Волге, Прозоровский послал вдогонку за ними полковника Видероса.

Зол был Видерос ш Разина еще за Астрахань, когда прогнал его Степан с бранью со струга. Теперь же полковник, прибыв в Царицын, строго потребовал от атамана немедля отправить всех прибранных по дороге людей и Астрахань, прекратив самовольство и ослушанье.

— Не пришлось бы тебе, атаман, заплатить сразу и за старые и за новые грехи, — пригрозил Видерос.

Вспыхнул Степан, схватился за саблю, но удержали ого казаки. Бледный стоял Видерос перед Разиным, глядя, как тот рвал саблю из ножен.

— Как ты смел прийти ко мне с такими противными речами! — кричал Степан. — Ты хочешь, чтобы я выдал тебе людей, которые пришли ко мне из любви и приятства! Передай же своему воеводе, что не боюсь я его. А встречусь с ним — рассчитаюсь за все.

5 октября, оставив позади себя взбудораженный, встревоженный город, Разин ушел на Дон. Длинная вереница подвод потянулась из городских ворот в степь. И на каждой подводе лежало казацкое добро, сидели сами казаки. Подводы же наняли у донских приезжих казаков и царицынских посадских людей, и плачено было за них звонкой монетой сполна. Следом за казаками шли стрельцы Федора Алексеева, которым было наказано проводить казаков до Паншина городка и там забрать у них пушки согласно астраханскому уговору.

Казаки такой охране не противились. Напротив, были довольны, что оберегают их стрельцы в степной неизвестности, а как пришли на Дон к Пятиизбенному городку, так стали прощаться со стрельцами.

— А пушки? — спросил стрелецкий сотник.

— Какие пушки? — подивился Разин. — В милостивой царской грамоте такого ничего не написано. А сказано в ней, чтобы отдали мы знамена и пушки в Астрахани.

Отпустил Степан сотника с миром, а пушки не отдал. Прошел еще день, и Разин пришел в Паншин городок, из которого уходил за море два года назад.

Что это была за встреча! Кажется, вся верховая голутва собралась в Паншин городок. Разинские подводы продирались сквозь восторженную толпу голутвенных людей. Однако хоть и радостной была встреча в Паншине, Степан не остался здесь, а прошел дальше в Кагальницкий городок, потом спустился по Дону еще ниже и на пустынном острове заложил свой стан.

Дивились казаки на Разина и на его войско. Не разошлись его казаки по своим станицам и куреням, как обычно после похода, не побрели с рухлядишкой своей к женкам и даже не пошли к посыльщикам своим, которые ссужали их, голутвенных бедных людей, оружием и платьем и отпускали для добычи исполу. Поначалу укрепили разницы на острове свой новый городок, обнесли его земляной и деревянной стеной, накопали земляные избы на зиму. Лишь после этого стал отпускать Разин людей с острова: кого с посыльщиками рассчитаться, кого к своим домашним, кого для торговлишки, чтобы оружие и платье новое прикупили. Но не просто так уходили казаки, а за крепкими поруками и ненадолго. И скоро же возвращались опять в Кагальницкий городок. В ту пору войско Разина насчитывало тысячу пятьсот человек.

Сам Степан не отлучался с острова. Для него поход словно и не кончался. Удивительное дело: пришел казак на Дон после удачного похода, привез с собой зипунов сверх прежней меры, гремит его слава по Дону, все вины его прощены ему великим государем. Что за жизнь начинается для казака! Пей-гуляй, слушай величанье, поезжай в столицу донскую — Черкасск к тамошней старшине, те примут как равного, а то в Москву иди; с деньгами, дорогими подарками и славой везде будешь желанным гостем — не только в простых домах, но и в боярских хоромах. Но не влекла такая жизнь Разина. С приходом в Кагальник во многом переменился атаман. Вдруг кончился его праздничный настрой. Целыми днями Разин проводил в делах — смотрел, как строят казаки валок вокруг стана, как роют землянки, и не сыро ли, не холодно будет в них зимой, подолгу говорил с уходящими по всяким делам своими людьми, брал с них клятвенное обещание вернуться в срок обратно. Теперь уже не скрывал Разин, что замышляет он новый поход и войско свое распускать не собирается.