Марат Брухнов - Чака

Понимая, что гости его устали с дороги, Чака решил прекратить беседу и оповестил их, что они будут отведены сейчас в специально для них построенный крааль на окраине Булавайо.

Настоящие торжества по случаю приезда гостей начались на следующий день. Если вчера знакомство с белыми сводилось только к беседе, да еще наверняка перевранной переводчиком, сегодня посланцы белых людей смогут воочию убедиться в том, что в сказанном Чакой не содержится ни крупицы лжи. К белым был отправлен гонец с приглашением на празднество, и они, тоже не желая ударить в грязь лицом, явились верхом на лошадях, хотя расстояние, отделявшее их жилище от места парада, было ничтожным. И все же им предстояло почувствовать, что здесь, на этих землях, все вершится волею Чаки, он один хозяин жизни и смерти своих подданных, и белым — на лошадях они или пешие, могущественна их армия или нет — придется считаться с этим. Чака заранее приказал держать одного из осужденных на смерть преступников среди индун, окружавших его во время утреннего омовения. Когда белые подошли к Чаке, он после обычного обмена приветствиями самым небрежным тоном приказал казнить преступника. Казнь была совершена тут же, и на белых произвела должное впечатление.

Во время парада англичане насчитали пятнадцать полков. Один за другим проходили они мимо белых церемониальным маршем. У воинов каждого полка были особые щиты и плюмажи. После парада начались пляски, от которых содрогалась земля. Затем прогнали стада. Но самое изысканное зрелище — пляски полков девушек — было припасено напоследок.

Белый весьма подробно записал разговоры, которые вел с ним Чака, не умолчав даже о том, что вождь зулу высмеивал их порядки и хваленое всеведение. Спор с ними — а спор этот Чака будет вести до самого своего смертного часа — был, но существу, попыткой обосновать разумность и целесообразность образа жизни народа зулу. Конечно же, белые — великие искусники, они владеют секретом изготовления множества вещей, на первый взгляд ценных и заманчивых. Взять хотя бы эти разноцветные огни, которые с треском вспыхнули высоко в небе по велению белых в первую ночь их пребывания в краале Булавайо, — зрелище было великолепным, и почт и все глазели на него, раскрыв от изумления рты! Однако, оставшись наедине с собой и хорошенько обдумав услышанное и увиденное, он приходил к мысли о том, что здесь, в его стране и среди его народа, многие вещи, столь расхваливаемые белыми, окажутся бесполезными, а многие их обычаи — бессмысленными.

Все эти возражения он и высказывал в кругу своих индун, и часто бывало так, что, поставленные в тупик его меткими замечаниями, белые ничего не могли возразить. Иногда он намеренно выставлял белых в нелепом виде, рассчитывая на то, что, раздраженные его замечаниями, они в запальчивости скажут больше, чем намереваются сказать, и ему удастся услышать то, что они наверняка предпочли бы утаить.

Белые, однако, продолжали расхваливать порядки и богатства своей страны, а поскольку никто, кроме Мсимбити, не имел возможности наблюдать их ранее, то людям зулу приходилось верить им на слово. То же обстоятельство, что Хламбаманзи пребывал у них на положении преступника, заставляло и к его словам относиться весьма сдержанно. Правда, белые, признавая, что многое из рассказанного их бывшим узником соответствует истине, не уставали твердить о том, что места, где побывал Мсимбити, — это еще никак не их страна, что родина их лежит на расстоянии многих лун пути морем и что уж там-де царят подлинные порядки и благоденствие. А как проверить правдивость их слов, если даже здесь, в их южных владениях, побывал только все тот же Мсимбити? Ни слова, ни поступки белых не таили никакой угрозы народу зулу. Более того, они утверждали, что являются друзьями и посланцами короля Джоджи. А тот только и желает наладить дружбу с Чакой, слава о делах которого докатилась уже и до их далекой страны. Дружба эта, а возможно, и военный союз двух великих народов принесут огромную пользу и будут выгодны и тем и другим.

Через несколько дней празднества были закончены, обе стороны обменялись дарами, и белые начали собираться в обратный путь. Чака велел щедро одарить их скотом, дабы посланцы белого короля не могли посетовать на то, что у людей зулу не нашлось для них сытной пищи. Наступило время прощаться. Было условлено, что Феруэлл со спутниками вернутся в Порт-Наталь, а Финн останется в Булавайо с тем, чтобы поддерживать связь малочисленной колонии белых с Чакой.

Элемент новизны постепенно утрачивался, и довольно скоро все привыкли к тому, что нелепую фигуру Финна можно встретить в любое время если не в краале вождя, то где-нибудь в близлежащих окрестностях, куда он нередко отправлялся па охоту. Прогулки эти тяжелым бременем ложились на толмача, без помощи которого белый на первых порах не мог и шагу ступить. Поглазеть на диковинного пришельца стремились теперь только гости из самых далеких районов страны или посланцы чужих племен, прибывающие в Булавайо по различным делам. Но оказалось, что Финн тоже утратил интерес к местным жителям. Он затевал разговоры с пришельцами из отдаленных мест и непременно задавал им одни и те же вопросы об охоте, количестве скота, о реках, протекающих рядом, о лесах и рощах. Спрашивал, далеко ли от всех этих мест до морского побережья. Самым неприятным для толмача было то, что содержание всех разговоров белого приходилось самым подробным образом передавать Чаке, а при каждой встрече с суровым вождем зулу бедного Пловца буквально трясло от страха. Однако вскоре и сам Чака утратил интерес к беседам белого — видимо, того и впрямь волновала одна лишь слоновая кость, а то, что белые узнают, где и сколько добывается слоновых клыков, не может повредить народу зулу.

Участвовавшие в празднествах полки были давно разосланы но своим военным краалям, стада пастухи увели па пастбища, и жизнь в Булавайо пошла своим чередом. Это был период относительного затишья, и казалось, ничто не предвещало беды. А тем временем произошли некоторые перемены — исконный враг зулу Звиде, разбитый и опозоренный, укрывшийся с остатками ндвандве на северо-западе во многих днях пути от владений Чаки, умер. Но даже смерть его была использована для того, чтобы нанести удар в самое сердце народу зулу.

По обычаю, смерть вождя скрывали не только от его подданных, чтобы избежать борьбы за власть и связанных с нею смут, но и от всех вообще. В случае необходимости кое-кому говорили, что вождь «занемог», а правда это или нет — узнать было трудно, да и тут следовало держать свои догадки при себе, ибо особа вождя священна, а распускать ложные слухи о его здоровье или, что еще страшнее, — о смерти означало рисковать собственной жизнью. Поэтому, когда незадолго до появления белых людей Чаке донесли, что у ндвандве творится что-то неладное, он решил более тщательно разведать положение дел у его некогда грозного противника. Но визит белых, связанные с ним празднества и перемещения полков, необходимость продумывать новые планы поглотили все его внимание, а кроме того, ндвандве были теперь далеко и, не оправившись от жестокого поражения, не могли представлять собой сколько-нибудь серьезной угрозы для возросшего могущества зулу.