Владислав Лебедько - Хроники российской Саньясы. Том 4

И есть еще один пласт работы. Для того, чтобы его немного раскрыть мне нужно пояснить, что происходило со мной дальше.

В:Да, у меня давно уже зреет этот вопрос. Куда ты получил «распределение» и в чем оно выражалось?

К:Мне рекомендовали изучать герметическую философию и Алхимию во Италии, в Милане, конкретно под руководством профессора Поля Вернье. Я уехал сначала к родителям, сюда, в Воронеж, некоторое время погостил у них, оформил визу, начал учить язык и летом девяностого года был уже в Милане у Поля Вернье.

В:Он профессор, и что же, он преподает Алхимию?

К:Поль Вернье был профессором Миланской Театральной Академии, преподавал режиссуру. Еще он читал курс «История Каббалы и герметизма» в Пизанском Университете. Когда я приехал, это был уже очень пожилой человек, ему было за восемьдесят, хотя выглядел он намного моложе и до последнего дня жизни сохранял удивительно ясное сознание. Он ушел из жизни в девяносто восьмом году. В молодости ему посчастливилось учиться у Михаила Чехова и некоторое время работать вместе с ним. Также он был знаком в свое время с Георгием Гурджиевым, Валентином Томбергом и еще многими замечательными людьми. Пятьдесят лет жизни он посвятил изучению и практике христианского герметизма и Алхимии.

В:Как он обучал тебя Алхимии?

К:Первоначально это было изучение трудов по герметизму и молитвенное делание. Пришлось серьезно заняться латынью. Потом было проникновение в миры Арканов Таро…

В:А Поль Вернье был проводником в пространство Арканов?

К:Да. В Европе герметическая Традиция не прерывалась и число посвященных достаточно велико. Это не носит какого-то помпезного характера, нет официальных структур, Школ и других формальностей. Есть, конечно в Европе множество Орденов, но это немного другое…

Я вернусь к твоему вопросу об Алхимии. Поль Вернье обучал меня Алхимии прежде всего через режиссуру. У него был свой метод режиссуры. В работе над образом он шел до обнажения архетипа. А это и есть одна из стадий алхимического делания. Я ни у кого из режиссеров не видел такой глубины. Естественно, вся работа камерная и ни в коем случае не предназначена для больших представлений или гастролей. Очень небольшой коллектив и постановки для десятка подготовленных зрителей. Основное же делание происходит для актера и режиссера…

В:Представляю, насколько в тему были твои наработки в голосе, движениях и медитации!

К:Да, и естественно, Хош учитывал это, когда посылал меня к Полю Вернье. В девяносто шестом году я закончил Миланскую Театральную Академию по его курсу и с тех пор преподаю там. Есть небольшая группа, в которой мы продолжаем то, что начал Поль. Третий год мы работаем над тем, чтобы проявить Фауста…

В:Проявить Фауста?

К:Да, проявить архетип Фауста, который является ключевым архетипом Пути для современного человека.

В:Об этом, кажется, упоминал еще Валентин Томберг в книге «Медитации на Таро».

К:Да, именно Томберг подал эту идею. В конце шестидесятых годов они переписывались с Полем и вместе обсуждали ее. Мы теперь работаем над тем, чтобы претворить ее в жизнь. И я, пожалуй, остановлюсь на ней подробнее. Кстати, мне давали прочесть твою статью «Драматургия и режиссура жизненного Пути». Я был удивлен и потрясен, насколько мы и в этом с тобой движемся параллельно. Так вот, я готов подписаться под твоей статьей. Но есть одно место, которому ты, на мой взгляд, не придал особого внимания. У тебя очень смело прописана идея того, что именно Чеховские сюжеты являются переломными для понимания Пути индивидуализации. Я с этим соглашусь, но с оговоркой, что истоки можно поискать чуть пораньше — у классиков шестнадцатого — семнадцатого веков, начала эпохи Гуманизма, — то есть, собственно, начала того сюжета, который развивается и сейчас. Так вот, герои их драм зачастую являют нам почти что обнаженные архетипы. Так обстоит дело с Шекспировским Гамлетом, и так обстоит дело с Фаустом Гете. Последний является обобщенным архетипом, который объединяет в себе сразу несколько архетипов, обнажение которых и происходит в духовном делании для Искателя современности.

В:Расскажи об этом поподробнее.

К:Архетип Фауста является объединением таких архетипов, как Гамлет, Дон-Кихот, Дон-Жуан, Агасфер, Тиль Уленшпигель и Иов. С некой приблизительной аналогией мы можем расположить эти шесть архетипов в последовательности шести центров, чакр, где архетип Фауста будет седьмым, объединяющим.

Начнем с Агасфера, Вечного Жида и Вечного Странника. У этого архетипа две наиболее ярких особенности. Первая состоит в том, что Агасфер омолодился с помощью магии, начав новую жизнь, новую земную биографию, в которую не вмешается смерть. Это архетип начала бесконечного странствия, начала бесконечного Пути. С другой стороны, Путь этот очень и очень сложен. Нет такой душевной муки, такой боли, такой катастрофы, которая не стала бы уделом Вечного Странника. Доктор Фауст в полном объеме вмещает в себя этот архетип.

Дальше мы можем обратиться к вечному архетипу испытуемого и искушаемого, который описан в Библии: архетипу Иова. Фауст — это Иов эпохи Гуманизма, то есть, начала нашего времени. Подобно Иову, он является жертвой пари, которое Мефистофель заключил с Богом. Но испытания и искушения Фауста отличаются от искушений и испытаний Иова тем, что они выражаются не в утрате состояния и несчастиях, но, напротив, в удачах и успехе. Мефистофель получил свыше власть удовлетворить все желания Фауста. Испытание сводилось к тому, чтобы узнать, сможет ли мир относительного и мимолетного удовлетворить Фауста, могут ли все земные наслаждения, все вместе и каждое в отдельности, усыпить в человеке стремление к абсолютному и вечному и сделать его полностью удовлетворенным и счастливым. Иов показал, что горести этого мира не способны вырвать Бога из человеческой души; а Фауст показал, что радости этого мира тоже в конечном итоге бессильны.

Следующим идет архетип Дон-Кихота, архетип стремления к неслыханным подвигам. Этот архетип вводит нас в новую область фаустовских испытаний. Дон-Кихота можно увидеть, как некого Ангела из свиты самого Люцифера. Его прекрасный, но лживый властитель вложил в сердце Кихота любовь, но скрыл от него то царство, где можно и нужно любить: Земля с ее простотой не видна гордому Ангелу в заржавленных латах. И он сокрушает мельницы — великанов, совершает неслыханные подвиги, далекие от истинной земной жизни. Испытание его, как и испытание Фауста состоит в том, чтобы пройти сквозь красивую ложь Люцифера — Мефистофеля, через видения, мечты, идеалы, вниз, к Земле, к земному здесь-сейчас через плен иллюзий и иллюзорных подвигов. Освобожденный от иллюзий, прошедший испытание — это архетип Действия, Подвига.