Виганд Вюстер - В аду Сталинграда. Кровавый кошмар Вермахта

6 мая 1942

Умопомрачительно голубое небо! Настроение лезет все вверх и вверх. Ночной минометный обстрел. Прочитал в «Рейхе» статью под названием «Широкая душа нашего народа». Эти слова рейхсминистра [Геббельса] сказаны нам, солдатам, от чистого сердца; теперь мы меряем все иным аршином, чем дома. Мы больше не ворчим насчет пива и сверхурочной работы, мы заняты 24 часа в сутки и счастливы последнему глотку воды во фляжках.

Тем не менее мы признаем усилия нашей родины, они нам нужны, и мы не выжили бы без родины — это единственное, что определяет наши мысли и действия.

12 часов. Перед нами все стихло, даже артиллерию еле слышно, лишь разрывы время от времени, то около нас, то около пехоты. Каково сейчас там, на родине, и увижу ли я снова, как пробуждается природа? Если мне суждено пасть, то хотелось бы лежать под придорожными цветами. Наши мысли и наше беспокойство — не о нас, а о родине и о наших любимых. Как часто в последние недели мне хотелось быть на несколько лет старше, чтобы оставить после себя детей.

7 мая 1942

Ночью русские пытались прорваться через наше минное поле и окружить пехоту. Если бы им удалось, мы сидели бы в окружении.

8 мая 1942

Ночь прошла тихо. Со вчерашней почтой получил только письмо от товарища, который тоже служит.

9 мая 1942

Примерно в 2.30 утра поднялся ужасный огонь. Винтовки, пулеметы, минометы и пушки — короче говоря, все инструменты смерти и огневой мощи нашего столетия выкладывались по полной программе. Этот концерт был спровоцирован операцией нашей штурмовой группы, которая напала на русский дозор и вернулась с пленным, никого не потеряв.

10 мая 1942

Завтрашней ночью нас должны сменить и перевести в пределах расположения дивизии дальше на юг.

11 мая 1942

Русские долбят по нашему сектору с самого рассвета. Что-то будет! Мы, в общем, рады к вечеру убраться отсюда, потому что сидим на самом острие полосы, выдающейся в глубь русских позиций.

12 мая 1942

Вчера в 22.00 нас сменили части 294-й пехотной дивизии, и мы ехали всю ночь. Это уже третья бессонная ночь. Днем мы ничего или почти ничего не ели. Вечером продолжится марш на Харьков.

13 мая 1942

Тревога вчера в полдень! Русские прорвались при мощной танковой поддержке. Наша сменяющая группа попала в плен или в панике разбежалась. На пять часов позже — и на их месте могли бы оказаться мы. После обеда мы вышли на позиции за Петровской, и батарея стреляла по двум приближающимся русским танкам, прямой наводкой, дистанция около 600 метров. Но без пехотного прикрытия ничего нельзя сделать, так что мы собираемся и отходим назад. Ночью замешательство достигло предела — русские танки ползли по холмам справа и слева от нас. «Победоносный отход» до рассвета, потом на огневые позиции, группа управления командира батареи в 200 метрах по фронту. Никакой пехоты насколько можно бросить взгляд, только пехотинцы группами по трое-четверо, бредущие в тыл. Это из двести девяносто четвертой!

Вызвали в батальон для получения приказов, приказы не готовы, вот и сижу и пишу.

14 мая 1942

Положение улучшилось! Справа от нас в дыру брошены части 23-й танковой дивизии, слева пробивается пехота. Наши бравые помощники зарываются в землю прямо перед батареей. Наши «Штуки» долбят по русским практически без остановки до самого заката. Ближе к вечеру Иван устроил тяжелый ракетно-артиллерийский обстрел.

15 мая 1942

«Штука» за «Штукой»! Положение не изменилось. Письмо от брата Хайнца.

16 мая 1942

Перед рассветом — смена позиции перед фронтом. Война снова стала приятной. Наш наблюдательный пункт стоит на краю поля, окруженный убитыми в предыдущие дни. Танки наступают справа и слева, с ними панцергренадеры. Грудь раздувается от гордости, когда видишь, что мы еще можем!

В полдень наша кампфгруппа Бем собирается у Веселого, вся картина напоминает маневры. К ночи отрыты огневые позиции в отбитой Петровской. Ночью, бегая связным в батальон, на обратном пути выскочил на незнакомую местность и несколько раз выходил к передовой линии. Добрался до наблюдательного пункта только к рассвету.

17 мая 1942

День матери! Первый раз ведем плотный заградительный огонь. В полдень получил отпуск на два дня, и меня отвезли на позиции передков. Подошвы ног — сплошные пузыри мозолей.

18 мая 1942

Чудесный отдых. Наконец пришла почта. Неожиданно ужасное завершение вечера — товарищ, который на два дня сменил меня на наблюдательном пункте, получил смертельное ранение в голову в том самом окопе, в котором я до того ночевал. Может быть, со мной произошло то же самое — особенно если учесть, что два других товарища на НП были ранены. Сцена, которую я позавчера видел, не скоро забудется: пехотинцы хоронили своих павших за предыдущий день. Единственное, что хорошо — что родственники не увидят этого и не узнают, как мертвых уродует железо и, в первую очередь, жаркое солнце. Прискорбно.

19 мая 1942

То же, что вчера — русские атакуют с ураганным огнем и танками. Иван хочет пробиться в Харьков! Мы держимся. Все стихает к полудню. Только шум танков слева. Чуть позже вернусь на передовую на наблюдательный пункт.

Из дневника Ганса-Георга Кольба, 3-я батарея 171-го артиллерийского полка

15 июня 1942

На Бурлуке. Добрых две недели не писал в дневнике. Он оставался в седельной сумке в обозе, — и, в любом случае, в эти дни мало что происходило. 2 июня обер-лейтенант Герт пристегнул на мой китель Железный крест второго класса «в признание действий в дни отхода и последующего контрнаступления». Радость для меня и много презрения со стороны старых обер-ефрейторов.

В 02.00 10 июня началась наша атака под Николаевкой, с такой концентрацией артиллерии, какой я никогда не видел. Гаубицы, пушки, минометы — всего 24 батареи в секторе дивизии — дали инфернальный концерт, бивший по нервам. А потом над нашими головами ревели бесчисленные бомбардировщики, «штуки» и истребители. Русские охотно побежали, и мы без труда продвинулись на 20 км. Вечером, во время переправы, подо мной потонул понтон, который неправильно нагрузили связисты, и мне пришлось плыть до берега и тащить за собой лошадь. После ночного ливня я лежал мокрый насквозь под открытым небом в грязной траншее, ругаясь сквозь зубы. Привычный совет «сушить одежду на себе» не работал — дождь продолжал идти.

11 июня был дождь, еще дождь и снова дождь.

12 июня было получше. Утром мы добыли яйца, хлеб и две курицы, вечером передвинулись на новый наблюдательный пункт перед Смоловкой, где и размещаемся до сего дня.