Николай Яковлев - Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года - Быль и небыль

Днем "Кидо Бутай" следовал в так называемом оборонительном построении. В десяти километрах по курсу передовой отряд - четыре эсминца. Затем двумя колоннами авианосцы, охраняемые на флангах тяжелыми крейсерами и эсминцами. Непосредственно за ними отряд обеспечения, замыкали строй оба линкора. Первоначально Нагумо собирался пустить впереди подводные лодки, сделав их "глазами" оперативного соединения. Но сразу по выходе в океан выяснилось, что порой неважная видимость и неизменное радиомолчание, введенное в "Кидо Бутай", крайне затрудняли связь с ними. Нагумо распорядился: подводным лодкам следовать в километре по правому борту флагмана "Акаги".

С наступлением ночи корабли подтягивались поближе друг к другу. Но все равно утром то один, то другой корабль обнаруживали чуть ли не на горизонте. Отставший быстро нагонял отряд, шедший со скоростью 12-14 узлов и снижавший ее до 9 узлов при заправке топливом.

Чем дальше отходили от Японии и чем ближе были Гавайи, тем больше мрачнел Нагумо. Ему мерещились бесчисленные трудности, которые ежечасно неизбежно встретит "Кидо Бутай". Поэтому едва ли Кусака был удивлен, когда Нагумо, стоя рядом с ним на качающемся мостике, заметил: "Господин начальник штаба, не думаете ли вы, что я взял на себя тяжкую ответственность? Если бы только я оказался более тверд и отказался! Теперь, когда родные моря остались позади, я начинаю сомневаться в успехе". Кусака заверил его, что все пойдет по плану. Нагумо улыбнулся: "Завидую вам, господин Кусака. Вы такой оптимист"{63}. Кусака был уверен в победе и поэтому предпочитал ожидать ее, не сходя с мостика, где он и спал беспокойным сном в парусиновом кресле.

Среди моряков и летчиков нарастало напряжение. Корабли сохраняли радиомолчание, использовали высококачественное топливо - из труб почти не вырывалось дыма, ночью шли без огней. Сотни глаз следили за горизонтом и небом: действовал строжайший приказ немедленно сообщить о любом встречном судне или самолете. Время от времени рев моторов оглашал полетные палубы, на каждом авианосце прогревала моторы шестерка дежурных истребителей. Но чтобы не раскрывать планов, в воздух не поднимался ни один из сотен самолетов оперативного соединения. Поэтому трудно было проверить правильность редких сообщений, повергавших штаб Нагумо в панику, - замечено судно.

Как-то донесли о советском пароходе, следовавшем, по-видимому, из Сан-Франциско. На кораблях объявили боевую тревогу, пароход не появился. На мостике и в рубке "Акаги" горячо обсуждался вопрос: что делать, если на пути окажется нейтральное судно. Было высказано и такое мнение: "Потопить и забыть о нем". Претворить в жизнь предложение не удалось: в особенно пустынных в это время года водах океана не попалось ни одного судна. Ночью Кусака лично увидел бортовые огни самолета. В действительности то была горящая сажа, вылетавшая из трубы авианосца, следовавшего параллельным курсом. Немедленно последовало строгое замечание его капитану.

Каждый день похода был похож на другой, ничего не случалось. По утрам на полетной палубе "Акаги" появлялся Кусака и прилежно выполнял доступные ему по возрасту физические упражнения. Довольно комичное зрелище для юных пилотов, собиравшихся вокруг. Адмирал наставительно объяснял: "Так я проживу до ста лет". Многократно повторяемая сентенция неизменно вызывала взрывы смеха у молодежи. Большинство пилотов были уверены, что не вернутся. "Они не боялись смерти, - припоминал Футида, - они боялись только того, что атака окажется неудачной и им придется неудачниками возвращаться в Японию". Многие из них предпочитали пока убивать время за картами и бутылкой сакэ.

Гэнда так и не знал покоя. Вместе с офицерами штаба он продолжал работать над планом операции, внося мелкие изменения и уточнения. В штабе Нагумо отлично знали обстановку в Пёрл-Харборе. Ежедневно из штаба Ямамото передавали для "Кидо Бутай" шифровки, освещавшие по часам происходившее на Гавайях. Источником, как всегда, было японское генеральное консульство в Гонолулу. Гэнда вдруг заметил серебряные нити на висках, он поседел. Годы спустя, возвращаясь к этому походу, он припоминал, как часами вглядывался в океанскую даль с неотвязной мыслью: "Вот мы идем в действительности, а не в мечтах на Пёрл-Харбор! Да поможет нам бог!" К всевышнему обращались Нагумо и Кусака. За счет Провидения они относили то, что "Кидо Бутай" не встречал никаких помех. Частые туманы не в счет, скорее благо - на время "Кидо Бутай" вообще исчезал из виду.

Сначала на кораблях думали, что идут очередные учения. Но день проходил за днем, оперативное соединение, не снижая скорости, все дальше уходило от берегов Японии. Теперь укреплялось убеждение, что дело идет к войне. Летчики помалкивали. В трюмах крупных кораблей у машин судачили: запасов топлива хватит, чтобы, сделав обходный маневр, выйти к Филиппинам и вернуться в Японию.

2 декабря толкам был положен конец. На "Акаги" был принят условный сигнал из штаба Ямамото: "Начинайте восхождение на гору Ниитака", что означало - удар по Пёрл-Харбору в воскресенье 7 декабря 1941 года. Об этом было объявлено личному составу. "Наконец сбылись мечты", - раздавалось на кораблях. Летчики стали героями дня. Им стали выдавать специальный рацион молоко, яйца. Экипажи авианосцев делали все возможное, окружая несколько навязчивым вниманием будущих героев. Для Нагумо наступили особенно тревожные дни: если соединение будет замечено противником до 6 декабря, ему в соответствии с планом операции надлежало повернуть назад, если 6 декабря - следовало самостоятельно принять решение о целесообразности удара по Пёрл-Харбору, если 7 декабря - в любом случае атаковать.

Последние дни подготовки. Летчики вновь и вновь тренировались в опознавании американских кораблей по силуэтам. На палубе "Акаги" Кусака выставил для всеобщего обозрения рельефную карту Пёрл-Харбора, хранившуюся до тех пор под замком. Из штаба Ямамото по радио поступала все более подробная свежая информация о дислокации американских кораблей в Пёрл-Харборе. Генеральное консульство в Гонолулу побило все рекорды прилежания.

Около 6 утра 6 декабря "Кидо Бутай" вышел в точку примерно в 600 милях севернее и слегка западнее от Оаху. На "Акаги" приняли "переданный с уважением" Ямамото рескрипт императора о войне с США. Через час корабли в последний раз приняли топливо. Пока полтора часа шла заправка, Нагумо не находил себе места: оперативное соединение уже находилось в пределах радиуса патрульной авиации с Гавайев. Но все сошло благополучно. Танкеры повернули на север, а оперативное соединение двинулось на юг. В 11.30 на кораблях был прочитан приказ Ямамото, начинавшийся словами: "Час пробил. На карту поставлена жизнь или смерть нашей империи..."