Николай Яковлев - Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года - Быль и небыль

Император был настроен скептически. Командование доложило, что Квантунская армия еще не оправилась от разгрома у Халхин-Гола и слабее Советских Вооруженных Сил на Дальнем Востоке. Базы советской авиации и флота рядом, а от Владивостока до Токио по воздуху - рукой подать. Германия не уведомила заранее о своих намерениях, и поэтому для подготовки к войне против СССР потребуется по крайней мере шесть месяцев. Кроме того, кампания против СССР не даст Японии остро необходимого сырья и нефти, запасы которых находились в районе Южных морей. И не лучше ли подождать, пока Германия ослабит Советский Союз?

Эти вопросы и стали предметом обсуждения Координационного комитета. С 25 июня по 1 июля состоялось шесть заседаний комитета. Принципиальных разногласий о необходимости до конца использовать возможности, открытые германо-советской войной, не было. Спорили лишь о направлении агрессии. Воинственный министр иностранных дел с пеной у рта доказывал, что Япония должна ударить немедленно на север, затем на юг, а в промежутке между этими прогулками "разрешить китайский инцидент". Когда ему указали, что у Японии просто не хватит сил, чтобы осуществить столь величественные замыслы, он заверил присутствовавших: "Соединенные Штаты не любят СССР и, по всей вероятности, не придут к нему на помощь, вступив в войну". С этим не спорили, но перспектива близкой войны против Советского Союза просто пугала.

Мацуока заикнулся было о том, что необходимо основывать внешнюю политику на моральных принципах, то есть верности Тройственному пакту.

- Господин Мацуока, - воскликнул Хиранума, в прошлом премьер-министр, а теперь министр внутренних дел. - Прошу вас, еще раз обдумайте проблемы, стоящие перед нами. Вы стоите за то, чтобы мы тотчас же нанесли удар по Советскому Союзу? Вы предлагаете нам, чтобы наша национальная политика состояла в немедленном развязывании войны против Советского Союза?

- Да, - ответил Мацуока.

- Я не оспариваю важность дипломатии, основывающейся на моральных принципах, - веско заметил начальник генерального штаба армии генерал Сугияма, - но, поскольку у нас в Китае связана большая армия, мы не можем действовать по-вашему. Верховное командование будет вести подготовку, однако ударим мы на север или нет, пока нельзя решить.

- Престиж Японии необычайно поднимется, если мы нападем на Советский Союз, когда он, как спелая хурма, будет готов упасть на землю, присовокупил военный министр Тодзио.

Руководители Японии сочли, что высшая государственная мудрость состояла в том, чтобы выждать ослабления Советского Союза в войне с гитлеровской Германией. Впоследствии Коноэ в своих записках уточнил: "Хотя лидеры правительства сумели отвести настойчивые требования о незамедлительном начале войны против Советского Союза, они были вынуждены в качестве компенсации согласиться на вооруженную оккупацию Французского Индокитая"{153}. Итак, агрессия на юг все же оказывалась второстепенным делом, в Токио по-прежнему рассматривали Советский Союз как главного противника.

Итоги обсуждения подвели на совещании с участием императора 2 июля, на котором была принята "Программа национальной политики империи в соответствии с изменением обстановки". Документ гласил:

"1. Императорское правительство преисполнено решимости вести политику, которая будет иметь своим результатом создание Великой Восточно-азиатской сферы совместного процветания и установление международного мира вне зависимости от того, какие международные события могут иметь место.

2. Императорское правительство будет продолжать свои усилия по разрешению китайского инцидента и стремиться создать надежную основу для безопасности страны. Это повлечет за собой продвижение в южные районы и в зависимости от будущих событий также разрешение советской проблемы.

3. Императорское правительство будет выполнять намеченную выше программу, невзирая на любые препятствия".

В ближайшее время намечалось предъявить новые требования к властям Французского Индокитая и поставить под полный контроль эту страну, имея в виду в дальнейшем предпринять действия против Малайи и Голландской Индии.

О Советском Союзе в программе было записано: "Хотя наше отношение к германо-советской войне основывается на духе "оси" трех держав, мы в настоящее время не будем вмешиваться в нее и сохраним независимую позицию, секретно завершая в то же время военную подготовку против Советского Союза... Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном{*11} для империи, она, прибегнув к вооруженной силе, разрешит северную проблему..."{154}. Боевая мощь Квантунской армии значительно увеличивалась.

В Маньчжурию непрерывным потоком направлялись подкрепления. 6 августа заместитель американского военного атташе в Китае докладывал: "Хотя нельзя сделать точных выводов из противоречивых сообщений, большинство склоняется к тому, что Япония вторгнется в Сибирь. В течение июня в Маньчжурию перебрасывались войска и различное снаряжение. Больше того, в Северном Китае изъято большое количество рельсов, подвижного состава, оборудования, и все это через Тяньцзинь направлено в Мукден". 25 сентября из Токио ему вторил американский военный атташе Г. Кресвелл: "Большая часть вновь мобилизуемой мощи Японии направляется в Маньчжурию. Здесь считают... что в случае краха России японцы разрешат северную проблему... с разрешения или без разрешения Германии". Да, подтвердил в середине сентября американский офицер связи в Сингапуре полковник Ф. Бринк, англичане считают, что они имеют "по крайней мере четыре месяца для укрепления своих стратегических позиций... ибо японцы сосредоточили свои силы для наступления на север и не могут быстро переключить их на южное направление".

К началу 1942 года численность Квантунской армии перевалила за миллион человек, количество танков удвоилось, а самолетов утроилось. В Корее была развернута новая армия. Как отмечается в специальном исследовании Центра по изучению международных отношений при Принстонском университете, "эта мобилизация и сосредоточение наземных и воздушных сил были величайшими во всей предшествовавшей истории японской армии... В Корею и Маньчжурию было завезено такое громадное количество вооружения и снаряжения, что, несмотря на позднейшие изъятия, около 50 процентов осталось в этом районе к концу войны на Тихом океане"{155}.

Решения императорского совещания, конечно, не остались тайной для правительства США. К этому времени "чудо" работало без сбоев.

У США имелось четыре комплекта оборудования для дешифровки японского "розового кода" - два в Вашингтоне, в распоряжении командования армии и флота, один у командующего американским флотом в азиатских водах на Филиппинских островах. Четвертый комплект первоначально предназначался для штаба командующего Тихоокеанским флотом адмирала X. Киммеля. Но летом 1941 года этот комплект был передан Англии{156}. Считалось, что флот на Гавайских островах обеспечивается достаточным количеством информации из Вашингтона.