Иван Якубовский - Земля в огне

Северо-западные подступы к городу защищал батальон милиции под командованием капитана К. Г. Владимирова. Из 250 бойцов к концу ожесточенной схватки осталось лишь 19. И раненные, они не покинули боевого рубежа. Имя комбата Владимирова увековечено ныне в Книге народной славы и в названии одной из улиц Могилева.

После боев на реке Друть соединения 20-го механизированного корпуса намечалось вывести в район деревни Сухари для переформирования. Однако выйти туда не было возможности. Пришлось 11 июля вступить в бой с частями 10-й танковой дивизии и полком "Великая Германия", пытавшимися наступать на Могилев с севера вдоль восточного береги Днепра.

В течение пяти дней корпус активными боевыми действиями не давал возможности вражеским войскам выйти к Могилеву, нередко переходя в контратаки. Такая контратака была предпринята 12 июля с рубежа Саськов, Николаевка в направлении деревень Бель, Рыжковичи. Противник был оттеснен и понес чувствительные потери. Контратаки корпусом в направлении Бель, Рыжковичи были повторены и на следующий день, что сковало значительные силы противника.

Части 61-го стрелкового и 20-го механизированного корпусов продолжали выполнять приказ командующего войсками Западного фронта Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко: Могилев оборонять во что бы то ни стало. Причем наши войска часто сами переходили к активным наступательным действиям. Например, с утра 17 июля части 20-го механизированного корпуса нанесли удар по врагу в направлении Дубровка, Копысь и овладели населенными пунктами Доманы, Займище, Дивново, Ордать, Старые Чемоданы, Забродье и другими.

Здесь мы впервые стали свидетелями зверств гитлеровцев. В деревне Старые Чемоданы они заживо сожгли в трех строениях наших раненых бойцов. Фашисты рассчитывали, что это вызовет у советских воинов страх перед ними. Но зверства фашистов вызвали у советских людей не страх, а ненависть. Каждый наш боец сознавал, что нужно упорно драться до полной победы над врагом; пока глаза видят, а руки держат оружие, беспощадно уничтожать фашистских извергов.

В боях под Могилевом наши воины, несмотря на то что были слабо вооружены и испытывали недостаток в боеприпасах, проявили массовый героизм, нанесли врагу большой урон в живой силе и технике.

На помощь своим войскам под Могилевом немецко-фашистское командование вынуждено было перебросить пехотные дивизии 2-й полевой армии. Кровопролитные бои непосредственно за город с новой силой возобновились 20 июля. В наступление перешли 7-я и 23-я пехотные дивизии 7-го армейского корпуса противника при поддержке авиации.

Наши героические части отразили атаки превосходящих сил врага. Генерал-майор Ф. А. Бакунин 21 июля доносил командующему 13-й армией: "Вторые сутки веду упорные бои с превосходящими силами противника. Положение удерживаю. Снаряды кончаются. Прошу сообщить, когда будут доставлены снаряды"{14}.

Однако положение войск, находящихся в окружении в районе Могилева, с каждым днем усложнялось. 22 июля в бой за Могилев вступили еще две, 15-я и 78-я, пехотные дивизии противника. 23 июля встречным ударом 7-й пехотной дивизии с севера и 78-й с юга противнику удалось расколоть на две части нашу группировку, захватить железнодорожную станцию Луполово и располагавшийся в ее районе аэродром. Снабжение наших войск, и без того ограниченное, прекратилось полностью.

Обескровленные части нашего корпуса были переброшены на этот участок, в частности 51-й танковый полк - в район авиамоторного завода. Исполняющий обязанности заместителя командира 26-й танковой дивизии полковник К. Ф. Скоробогаткин лично мне на КП полка отдал приказ: овладеть рощей и выйти к станции Луполово.

Обнаружив наше сосредоточение, противник открыл массированный минометный огонь. Разрывом мины я был ранен, перевязал себя и приказал начать атаку.

В этом бою прекрасно проявил себя младший командир Ковалев. При разрыве мины выбыл из строя расчет противотанковой пушки. Ковалев один поднял лафет, повернул орудие на прямую наводку и вел по врагу уничтожающий огонь. Ковалев показал себя храбрым и умелым артиллеристом. Батарею, которой он стал командовать, называли "Ковалевской".

- Уж если она стоит на позиции, то немцы не пройдут, - говорили бойцы.

Нам удалось потеснить врага, захватить понтонный парк, который предназначался для форсирования Днепра. Вскоре я получил приказ командования дивизии на отход. Мы зажгли понтоны, машины и имущество и отошли в лес. Почти всю ночь позади нас разливалось огромное зарево.

Многие защитники Могилева погибли, но их вклад в победу над врагом никогда не будет забыт благодарными потомками, как не забыты доблесть русских войск, руководимых Петром Первым, в сражении у белорусской деревни Лесной - "матери полтавской победы"; как не забыта битва корпуса Раевского у Салтановки под Могилевом в 1812 году; как не забыто мужество красноармейцев 16-й армии, прославившихся на Могилевщине в годы гражданской войны; как не забыты освободители города от фашистской нечисти.

В июле сорок первого наши войска в районе Могилева сковали часть сил танковой группы Гудериана, нанесли им значительные потери и не дали с ходу прорваться на дальние подступы к Москве. Каждый выигранный бой и сражение, каждая остановка врага на несколько дней были чрезвычайно важны для нас в то время. Кстати, еще перед Смоленским сражением временные успехи немецкой армии, достигнутые в первую неделю войны, были расценены гитлеровским командованием как выполнение основной части плана "Барбаросса". Гальдер хвастливо записал в своем дневнике: "Не будет преувеличения, если я скажу, что кампания против России была выиграна в 14 дней". Еще более определенно высказался на следующий день Гитлер, заявив, что Советский Союз "практически войну проиграл".

Однако ни через неделю и ни через три недели, когда враг захватил Прибалтийские республики, Белоруссию, значительную часть Украины и Молдавии, он не добился победы. Это продвижение досталось врагу не легко. Наши войска нанесли ему серьезные потери в людях и технике. Только за 18 дней немецко-фашистская армия потеряла около 100 тысяч человек. Потери в танках к 10 июля составили около 40 процентов от первоначального количества, а авиация противника недосчиталась 950 самолетов.

В стане врага все чаще и чаще раздаются отнюдь не восторженные признания. "Противник очень силен. Он сражается фанатично и ожесточенно. Потери танковых войск в людях и технике значительны. Войска устали"{15}, так 11 июля докладывал германскому генеральному штабу полковник Охснер после посещения танковых групп, действовавших в Белоруссии. Но что полковник? Сам главнокомандующий германскими сухопутными силами генерал-фельдмаршал Браухич был настроен довольно пессимистически. 17 июля, возвратившись из инспекционной поездки в группу армий "Север", Браухич, докладывал, что советская авиация, которая считалась уничтоженной, на этом участке фронта добивается время от времени превосходства в воздухе. 25 июля этот же самый Браухич, который за месяц до нападения на Советский Союз исчислял сроки кампании четырьмя неделями, назвал Красную Армию "первым серьезным противником".