Борис Соколов - Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи

Кончился 41-й год — самый тяжелый год войны. Германская армия добилась выдающихся успехов. Потери советских войск убитыми, ранеными и пленными составили около 8 миллионов человек — не менее 2/3 от общего числа введенных в бой военнослужащих. Когда Гитлер в начале декабря на совещании со своими генералами говорил, что русские потери в 10 раз больше немецких, он, к сожалению, не ошибся. К концу года общие немецкие потери на Востоке не превышали 831 тысячи человек. Красная Армия безвозвратно лишилась 20,5 тысяч танков — 9/10 всех, что имела к началу войны. Уже к 10 августа люфтваффе уничтожили 10 тысяч советских самолетов — практически всю авиацию, располагавшуюся в приграничных округах накануне 22 июня. Было уничтожено и 101 тысяча орудий и минометов из примерно 113 тысяч, числившихся в Красной Армии в начале войны. Более катастрофического результата трудно себе представить. Правда, и вермахт потерял, уничтоженными и поврежденными, 3730 танков и 4643 самолета, но большинство машин удалось вернуть в строй. Тем не менее Гитлер так и не достиг своей цели подавления советского сопротивления и выхода на линию Архангельск — Астрахань. Эта линия, обозначавшая предел, дальше которого вермахт не должен был оккупировать территорию СССР, все еще не была даже в зоне эффективного воздействия германской авиации.

Фюрер недооценил способности коммунистического режима к всеобщей мобилизации. Уже в 41-м в Советском Союзе мобилизация людских ресурсов для нужд армии и военного производства была более тотальна, чем в Германии в 44-м, на пике ее военных усилий. И дело даже не в том, что в Рейхе вплоть до 1943 года сохранялось значительное производство потребительских товаров для нужд населения. Еще важнее была готовность Сталина и его генералов, не исключая, разумеется, Жукова, забрасывать противника трупами красноармейцев. В бой бросались все мужчины, способные носить оружие, в тылу их место занимали женщины и дети. В Германии вплоть до самого конца делался упор на хорошую подготовку пополнений. В СССР всю войну предпочитали бросать в бой необученных, а часто и невооруженных новобранцев. Лишь ценой огромных потерь Красная Армия смогла остановить вермахт. Жуков в беседах с Симоновым абсолютно верно подчеркивал, что германская армия в тот момент была лучшей армией в мире: «Надо будет наконец посмотреть правде в глаза и, не стесняясь, сказать о том, как было на самом деле. Надо оценить по достоинству немецкую армию, с которой нам пришлось сражаться с первых дней войны. Мы же не перед дурачками отступали по тысяче километров, а перед сильнейшей армией мира». К сожалению, Георгий Константинович так отчетливо понял все это лишь после войны. А в конце 41-го, после успешного контрнаступления, надеялся, как и миллионы наших соотечественников, что врага удастся вскоре разбить и изгнать с советской территории.

6 января 1942 года, как утверждал Жуков в ранней редакции «Воспоминаний и размышлений», состоялось заседание Ставки Верховного Главнокомандования, где рассматривался план дальнейших действий. Сталин будто бы сказал: «Немцы сейчас в растерянности от поражения под Москвой и плохо подготовились к зиме — сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление». Георгий Константинович возразил: «На Западном направлении, где создались более благоприятные условия и противник еще не успел восстановить боеспособность своих частей, надо продолжать наступление, но для успешного наступления необходимо пополнить войска личным составом, боевой техникой и усилить фронты резервами и, в первую очередь, танковыми частями. Что касается наступления наших войск под Ленинградом и на Юго-Западном направлении, наши войска стоят перед серьезной обороной противника и без наличия мощных артиллерийских средств не смогут прорвать оборону, измотаются и понесут большие, ничем не оправданные потери».

Жукова поддержал председатель Госплана Н.А. Вознесенский, а Сталина Маленков и Ворошилов. Сталин сослался на мнение Тимошенко, высказавшегося в телефонном разговоре за наступление на Юго-Западном фронте, и закрыл дискуссию. Когда они вышли из кабинета, Шапошников сказал Жукову, что тот зря спорил, поскольку Верховный заранее решил вопрос о наступлении.

В позднейшей редакции мемуаров Георгий Константинович передвинул совещание в Ставке с 6-го на 5-е января и заставил открыть его Шапошникова докладом о положении на фронтах и плане действий на первые месяцы 42-го года. Слова Сталина стали комментарием к докладу, причем на этот раз Верховный, по воле мемуариста, говорил пространнее, уточнив: «Враг рассчитывает задержать наше наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти к активным действиям. Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые резервы, а у немцев не будет больше резервов…». Далее Верховный будто бы изложил подробный план наступления на всех фронтах (непонятно, правда, зачем перед этим то же самое сделал Шапошников). Затем Жуков выступил со своими возражениями, и события развивались так же, как в первой редакции его воспоминаний.

И сегодня нельзя точно сказать, состоялось ли в действительности то заседание членов Политбюро и Ставки, о котором рассказал Георгий Константинович, и что именно говорили его участники. Судя по записям в журналах посетителей кремлевского кабинета вождя, в 1942 году Шапошников впервые появился там только 15 февраля, но это, как я уже отмечал, еще ни о чем не говорит. Совещание могло происходить на даче или в кремлевской квартире, да и по чьей-то оплошности Бориса Михайловича, может быть, забыли отметить. Но странно, что на это заседание не пригласили заместителя Шапошникова Василевского, постепенно перенимавшего обязанности часто хворавшего маршала. И что Шапошников Василевскому ничего о столь важном совещании не сказал: в своих мемуарах Александр Михайлович данное совещание вообще не упоминает.

Речь же Сталина, как ее воспроизводит Жуков в последней редакции «Воспоминаний и размышлений», почти дословно совпадает с текстом директивного письма Ставки военным советам фронтов и армий от 10 января 1942 года: «Для того чтобы задержать наше продвижение, немцы перешли к обороне и стали строить оборонительные рубежи с окопами, заграждениями, полевыми укреплениями. Немцы рассчитывают задержать таким образом наше наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти в наступление против Красной Армии. Немцы хотят, следовательно, выиграть время и получить передышку. Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году». Верховный явно планировал закончить войну уже в 42-м, и нет документов, свидетельствующих, что Жуков разубеждал его, указывая на нереальность подобных планов.