Борис Соколов - Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи

На Протяжении нескольких десятилетий после войны большинство историков придерживалось мнения, что это была советская дезинформация, призванная отвлечь внимание германского командования от готовившегося наступления у Сталинграда. Также и Жуков утверждал, будто планировавшаяся в то время атака Западного и Калининского фронтов на Ржев имела лишь второстепенное значение и должна была только не допустить переброски немецких дивизий с этого участка фронта под Сталинград.

Однако в действительности наступлению на ржевско-вяземский плацдарм Ставка придавала едва ли не большее значение, чем наступление на юге. И первоначально срок перехода в наступление Юго-Западного и Донского фронтов был установлен на 15 ноября Василевский отмечает в мемуарах «Сосредоточение последних войсковых соединений и всего необходимого для начала операции, по самым твердым нашим расчетам, должно было закончиться не позднее 15 ноября». Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях» цитирует свое послание Сталина по «Бодо» от 11 ноября: «Плохо идет дело со снабжением и с подвозом боеприпасов. В войсках снарядов для „Урана“ (условное название операции по окружению сталинградской операции. — Б. С.) очень мало. К установленному сроку операция подготовлена не будет. Приказал готовить на 15.11.1942 г.». Вероятно, первоначальный срок был еще более ранний — 12 или 13 ноября. Однако и к 15-му не удалось подвезти все требуемые запасы. Поэтому начало наступления было перенесено на 19 ноября для Юго-западного и Донского фронта, и на 20-е — для Сталинградского.

Неизвестный немецкий агент в своем донесении ошибся только в одном пункте: главный удар наносился не на правом крыле Юго-Западного фронта у Верхнего и Нижнего Мамона, а на его левом крыле. Но на дезинформацию это нисколько не похоже. Просто удар правого крыла мог привести к более глубокому охвату соединений группы армий «Б», включая 6-ю армию, и все равно в качестве единственно правильного решения с немецкой стороны требовал немедленного отвода войск Паулюса из Сталинграда. Вполне вероятно, что первоначальный план наступления Юго-Западного фронта отличался от того, что был осуществлен на практике Жуков, в частности, пишет, что «с 1 по 4 ноября были рассмотрены и откорректированы планы Юго-Западного фронта». Не исключено, что корректировка как раз и заключалась в смене направления главного удара. Точно это установить сегодня уже невозможно: командующий фронтом Н.Ф. Ватутин и его начальник штаба генерал-майор Г.Д Стельмах погибли еще в дни Великой Отечественной войны и мемуаров не оставили.

Можно предположить, что информация о готовившихся наступательных операциях Красной Армии поступила от одного из офицеров советского Генштаба, работавшего на абвер. В пользу такого предположения говорит тот факт, что здесь названы не один, а несколько фронтов, где планировались главные удары. Вряд ли такие сведения были доступны офицеру штаба фронта, а тем более армии. Не исключено, что от этого же агента-генштабиста поступило в 44-м году и другое достоверное сообщение о стратегических планах советской Ставки, о котором речь впереди [5] Никаких сведений о разоблачении немецкого агента, работавшего в годы воины в одном из высших советских штабов, до сих пор не появилось Можно допустить, что он оказался среди тех нескольких десятков офицеров, кому в конце 40-х и начале 50-х удался побег на Запад из советской оккупационной зоны в Германии Не исключено, что этим агентом был полковник Кирилл Дмитриевич Калинов, работавший в советской военной администрации и перешедший в Западный Берлин в 1949 году В начале 50-х годов в ФРГ он выпустил книгу «Слово имеют советские маршалы», основанную, как утверждал сам Калинов, на документах Генерального штаба. .

Германское командование, однако, не прислушалось к предостережению неизвестного агента. Вероятно, Гитлер решил: раз Красная Армия будет одновременно наступать на нескольких направлениях, значит, ни на одном из них удар не будет слишком сильным. Уже 7 ноября авиационная и радиоразведка установила концентрацию советских сил на плацдармах у Ютетской и Серафимовича. Командование 6-й армии и группы армий «Б» ожидало скорого советского наступления, но недооценило его масштаб. Начальник штаба 6-й армии генерал-лейтенант Артур Шмидт 1 декабря признавал. «Было бы неправильно искать сегодня виновника этой беды. Все мы не разглядели опасности во весь ее рост… и в очередной раз недооценили русских»

После того как окружение 6-й армии было завершено и отбита попытка ее деблокады соединениями 4-й танковой армии Гота, речь шла уже только о том, чтобы пожать плоды победы, принять «лагерь вооруженных военнопленных», по меткому выражению командующего защищавшей Сталинград 62-й армии Василия Ивановича Чуйкова. И в это время Ставка приняла решение объединить все войска, действующие против окруженной группировки, под единым командованием. Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях» описывает, как решался этот вопрос: «В конце декабря в Государственном Комитете Обороны состоялось обсуждение дальнейших действий. Верховный предложил:

— Руководство по разгрому окруженного противника нужно передать в руки одного человека. Сейчас действия двух командующих фронтами мешают ходу дела.

Присутствовавшие члены ГКО поддержали это мнение.

— Какому командующему поручим окончательную ликвидацию противника?

Кто-то предложил передать все войска в подчинение Рокоссовскому.

— А вы что молчите? — обратился Верховный ко мне. — Или вы не имеете своего мнения?

— На мой взгляд, оба командующих достойны, — ответил я. — Ерёменко будет, конечно, обижен, если передать войска Сталинградского фронта под командование Рокоссовского.

— Сейчас не время обижаться, — отрезал Сталин и приказал мне: — Позвоните Ерёменко и объявите ему решение Государственного Комитета Обороны.

В тот же вечер я позвонил Еременко по ВЧ и сказал:

— Андрей Иванович, ГКО решил окончательную ликвидацию сталинградской группировки противника поручить Рокоссовскому…

Последовала пауза. Затем Ерёменко спросил:

— Чем это вызвано?

Я разъяснил, ему, чем вызвано такое решение.

— Почему же завершение операции поручается Рокоссовскому, а не мне?

Я ответил, что это решение Государственного Комитета Обороны.

— А что решено в отношении меня? — настаивал Ерёменко.

— Штаб Сталинградского фронта должен возглавить группу войск фронта, действующую на котельниковском направлении.

— Все это, видимо, расстроило Андрея Ивановича, и чувствовалось, что он не в состоянии спокойно продолжать разговор. Я предложил ему перезвонить мне позже. Минут через 15 вновь раздался звонок: «Товарищ генерал армии, я все же не понимаю, почему отдается предпочтение командованию Донского фронта. Я вас прошу доложить товарищу Сталину мою просьбу оставить меня здесь до конца ликвидации противника».