Борис Соколов - Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи

Состояние же советских войск в ту пору было далеко не блестящим. В мае 1943 года был снят командующий Калининским фронтом генерал М.А. Пуркаев. Его преемник Ерёменко в дневниковой записи от 7 мая так прокомментировал ситуацию:

«6 мая 1943 года на Калининский фронт приехала комиссия ГКО во главе с тов. Щербаковым. Цель приезда — проверка и наведение порядка в снабжении и обеспечении войск, так как случались большие перебои в питании, люди недоедали из-за плохой организации снабжения, за что и сняли Пуркаева. В первом квартале 1943 года было 76 случаев смерти от истощения».

Вдумайся, читатель: 76 бойцов Калининского фронта зимой и весной 43-го погибли от голода не в блокадном Ленинграде и не во вражеском окружении. Они умерли от того, что интенданты вовремя не доставили на позиции продовольствие (может быть, просто разворовали?).

Еще 23 февраля Сталин предостерег от недооценки противника: «Не следует думать, что с гитлеровской армией покончено и Красной Армии остается лишь преследовать ее до западных границ нашей страны. Думать так — значит предаться неумному и вредному самообольщению. Думать так — значит переоценить свои силы, недооценить силы противника и впасть в авантюризм. Враг потерпел поражение, но он еще не побежден. Немецко-фашистская армия переживает кризис ввиду полученной от Красной Армии ударов, но это еще не значит, что она не может оправиться». Начавшийся несколькими днями раньше контрудар Манштейна явно добавил тревожные ноты в февральский приказ. Поражение под Харьковом заставило Верховного повторить 1 мая: «Гитлеровская Германия и ее армия потрясены и переживают кризис, но они еще не разбиты. Было бы наивно думать, что катастрофа придет сама, в порядке самотека». Сталин опасался повторения крымской и харьковской неудач 42-го и предпочел встретить ожидавшееся германское наступление преднамеренной обороной, а в наступление перейти только после отражения первого удара противника, убедившись, что его танковые группировки обескровлены и не смогут смять боевые порядки атакующих. В этом Верховного полностью поддерживал Жуков. Но, по сути, принятое решение оказалось ошибочным и сыграло на руку немцам.

Гитлер неоднократно переносил сроки начала «Цитадели». Сперва операция была назначена на 15 мая, затем перенесена на 10 июня. Реально же германские войска пошли в наступление на Курск только 5 июля 1943 года. Гитлер обосновывал отсрочки необходимостью дождаться поступления на фронт новой техники: танков «тигр» и «пантера» и самолетов — новой модификации истребителя «Фокке-Вульф-190», ранее применявшейся только на Западе, и штурмовика «Хеншель-129». Но, вероятно, не только это побуждало фюрера медлить с началом «Цитадели». По свидетельству Гудериана, еще в мае Гитлер заявил, что, когда он думает о наступлении на Курск, у него сильно болит живот. В успехе сомневались как командующие группами армий «Юг» и «Центр» Манштейн и Клюге, так и командующий 9-й армией Модель, которому предстояло возглавить северную ударную группировку. Манштейн потом писал в мемуарах, что наступление могло достичь поставленных целей, если бы состоялось, как и планировалось, в мае. Вряд ли можно с ним согласиться.

Ведь еще к 10 апреля советские войска, с учетом резервов, которые в дальнейшем практически все были переброшены под Курск, превосходили противника в районе Курского выступа в людях в 2,2 раза, по артиллерии — в 4,2 раза, по танкам и САУ — в 1,9 раза, по боевым самолетам — в 1,3 раза. 5 июля соотношение сил осталось весьма неблагоприятным для вермахта. А двух месяцев, прошедших с момента стабилизации фронта в марте, Красной Армии вполне хватило для создания укрепленных оборонительных позиции. Германские войска, выделенные для проведения операции «Цитадель», насчитывали 900 тысяч человек и располагали примерно 10 тысячами орудий и минометов, 2 050 самолетами и 2 700 танками и штурмовыми орудиями Противостоявшие им войска Центрального, Воронежского и Степного фронтов имели 1 910 тысяч солдат и офицеров, 30 880 орудий и минометов, 3 200 боевых самолетов и 5 130 танков и САУ. Это — по советским подсчетам. По немецким же подсчетам, группировка вермахта, сосредоточенная на Курской дуге, располагала даже большим количеством бронетехники — 2 772 единицы, включая 218, находившихся в ремонте.

А вот насчет числа немецких боевых самолетов, привлеченных для операции «Цитадель», советские данные кажутся завышенными. К 30 июня 1943 года люфтваффе располагали на всех фронтах и в составе ПВО страны и военных училищ 5 118 боевых самолетов. Как мы увидим дальше, в июле и августе на Восточный фронт пришлось лишь 33 процента всех потерь германских боевых самолетов. Если предположить, что таким же было распределение авиации по фронтам, то на всем советско-германском фронте в период Курской битвы должно было действовать не более 1 700 машин. Вероятно, под Курск могло быть брошено около 1 400 самолетов. Надо учесть также, что в ходе сражения Красная Армия ввела в дело 3 200 танков и 4 400 самолетов, тогда как немцы, по советским подсчетам, смогли подкрепить свои войска лишь 2 300 танками и штурмовыми орудиями и 3 тысячами самолетов. Верить этим последним цифрам не стоит. Например, две танковые дивизии, переданные после начала советского контрнаступления из ударной группировки группы армий «Юг» в группу «Центр», здесь показаны как дополнительно введенные в сражение. Опять-таки по авиации советские цифры для немецкой стороны кажутся завышенными. Дело в том, что в июле и августе 1943 года общие потери люфтваффе составили 3 213 боевых самолетов, из которых на Восток пришлось только 1 030 машин. Новых авиационных соединений в ходе сражения немцы на Курскую дугу не перебрасывали, а для восполнения потерь требовалось лишь немногим больше 1 тысячи самолетов, но никак не 3 тысячи.

Очевидно, завышено и восполнение потерь немецких танков в ходе сражения. Безвозвратные потери немецких танков и штурмовых орудий в период Курской битвы составили около 1 тысячи машин. Вряд ли реальное восполнение потерь было существенно больше этого числа. Но ведь не все самолеты были потеряны в Курской битве. Какой-то процент потерь приходился и на другие участки Восточного фронта. Поэтому можно предположить, что в авиационные соединения, участвовавшие в «Цитадели», поступило лишь 700–800 новых самолетов. Танковые же соединения, переброшенные с других участков фронта и из резерва Главного Командования сухопутных сил, насчитывали лишь 660 машин. Кроме того, 24-й немецкий танковый корпус, находившийся в резерве, вообще не был использован на фронте «Цитадели». А ведь он насчитывал 118 машин. Примем во внимание также, что после остановки немецкого наступления на южном фасе дуги одна из дивизий 2-го танкового корпуса СС была выведена в тыл для отправки в Италию, а две другие отправились отражать советское наступление на фронте реки Миус. В тот момент танковый корпус СС насчитывал более 200 единиц бронетехники. С учетом этих поправок общее соотношение оказывается в пользу Красной Армии по танкам — 2,5:1 и по авиации — 3,5:1. Имея столь подавляющее превосходство — грех было не выиграть Курскую битву.