Георгий Гачев - Как я преподавал в Америке

Но тоже тема — обсуждать бедных наших эмигрантов — нескончаемая и горькая, и ироничная. Про всякого можно компрометирующее и для смеха — найти с лихвой. Вон и про Юза — что все ругал «американов», не хуже Солженицына поучал. Что — «бездуховны».

Однако с крахом советчины сейчас — лопнула упругость, которая на плаву держала все критические и ироничные к ней сочинения — того же Солженицына и бурлески Юза. Его фантасмагории из смеси урок и Лубянки, КГБ и воров, — теперь уходят — в историю литературы.

Также и себя чувствую архаичным — и по сюжетам своих «жизнемыслей», и по тому, как описываю национальные космоса.

Правда, все же, поскольку по Абсолюту всегда писал, на него настроясь, и позитивное рыл (саморабота нравственная и метафизическая), это положительное жизнетворчество — даже в ушедших советских условиях — может быть и в другие времена интересно и добротно. То же самое — и мои национальные «космоса».

И, оглянувшись, начинаю восценивать литературу «социалистического реализма» — как некую утопию позитивной жизни, сросшуюся с реальностью. Даже «Кавалер золотой звезды» Бабаевского — «лакировочная литература» — и та любопытна. А и «Годы без войны» Ананьева — эпопея сладкой жизни обкомовских партаппаратчиков в годы «застоя».

А бедные «деревенщики» русичи? На советчине — в колхозе — еще оставался дух общины, русский мужик и баба — были. А теперь, когда на «фермера» ставка, — откуда ему взяться?..

Несоответствие дикое верхушечной сейчас свободы и демократии, западных песен — даже ельцинского окружения — и русского человека, мужика, который — люмпен и не умеет за дело взяться и эту свободу реализовать.

По радио симфония Бородина: русская крепость, здоровье — так живительно это чувствовать! Но как опозорено — и куда де- валося?

Причем даже не советчиной, а уже нынешним буржуазным прагматизмом.

А за «русских» тут идут евреи-эмигранты из России, и они тут все — специалисты по России и СССР, по литературе, культурологи, и свой кагал держат и своих продвигают, и свои толкования всему дают.

Правда, у русских евреев — двусмысленное положение. Тут под «евреем» понимается не ген-раса-кровь, а вероисповедание. А в России — именно как этнос, особая порода-природа народа, как и в Германии. Так что здешние евреи, как не исповедующие иудаизма, совсем русскими считаются и так и всерьез берутся, тогда как у них ген мышления и психо-логос — иной закваски. Понимание этого сразу подозрительно русским евреям тут — как разоблачительность им. Потому так с пристрастием допрашивали меня позавчера о национальном на вечере у Дианы Витковецкой, куда она собрала нескольких профессоров по русской литературе из Бостона (все евреи, естественно) — на предмет организовать мне лекцию у них в университете — Гарвардском или ином.

Правда, один, Миша Кребс, поэт, преподает в иезуитском колледже, оказался чуток: понял мою волну — и отвлек, стал анекдоты на еврейскую тему рассказывать. Например, в гости: русский — с бутылкой, еврей — с детьми. Из гостей: русский — на карачках, еврей — с тортом для родственников.

Беседа была — «русская», метафизическая, даже не о политике. И зашла за ночь. Я спросил наутро: а о чем беседуют американцы?

— О налогах и куда деньги вкладывать, — ответил Леня. — Кто-то посоветует своего посредника, который берет 3 процента, а другой — своего, который берет 2,8 процента.

Когда я поиронизировал над бедностью темы, Леня:

— Но ведь имеет смысл подумать головой час, чтобы заработать те деньги, для которых тебе бы полгода трудиться…

Так что не заносись с «духовностью» русских бесед.

Да и что толку в них?

Хотя — парение Духа, касание Неба хотя бы в эти часы, в нем пребывание: как бы заведующими сверхидеями бытия побыть, у престола!..

А я инфантильно за их столом вчера, когда меня же богатым завтраком кормили, признался:

— А я боюсь денег — не знаю, что с ними делать: зарабатывать, а потом мучиться покупать… Как-то прожили жизнь без денег — ну и хорошо. На советчине можно жить без денег.

5 ч. Сегодня живу по своим нотам — не по предлагаемым — Юзом в заботе обо мне или еще кем-чем… Утром вот отмысли- вался, потом ездил снова яблок набрать на велосипеде: поездка приятная — по солнышку на холмы. Потом обедал у себя смиренно: сосиска, салат, супец готовый из вермишели, яблоки. Потом вышел с книжкой национальных гимнов — на солнышке почитать.

23. iX.91.Погорел я на недостатке воображения. Оказывается, вчера, когда я так тихо и бездарно проводил воскресенье в чтении, мои знакомые в Бостоне ходили на рыбную ловлю в океан. Наняли с друзьями целый пароход и наловили много рыбы: 400 фунтов себе в холодильник забили… Но ведь они же меня спросили накануне: «Любите ли Вы ловить рыбу?» Я ответил: «Нет, не хватает у меня терпения сидеть». Я-то воображал русскую ловлю на удочку, когда сидят работяги и за целый день пескарика какого-нибудь поймают. А эти наловили тунца и акул. И такое ушло от меня — не почувствую океана!

А и Юз с Ириной вчера — «на охуительную барахолку ездили, потом в бане парились у знакомого». А я, приехав, не позвонил позавчера вечером — и он думал вчера утром, что я еще в Бостоне, а то бы взял с собой… Тоже бы накупил своим домашним чего!..

Те же в Бостоне, пока я глазел по улицам, ездили покупать себе новую машину — тоже бы важно: капитальнейший опыт для американца; опять же не сообразил с ними поехать, а предложил свою программу хождения по историческим объектам *— традиционно скучную…

А все — свитость. Смирение. Несмение. Стеснительность — такое продуцируется в психею из русского космоса.

Над Настей, помню, потешался, когда она в гостях у Эльбер- тов стеснялась брать фотографии из нашего похода по Кавказу: «А вам?..» — А у них завались фотографий и пленки еще… Но и сам я такой: пуще всего боялся стеснить хозяев и убежал, пока не в тягость им еще. Даже Диана меня наставляла, причесывая мне голову и осанке уча: «Надо быть более аррогантным, смелым, вызывающим!» И это в Америке — критерий активности человека и надежности: если уверен в себе и даже с апломбом — значит, несет содержание значительное, и такого надо брать в дело и верить ему. У нас же ценится обратное: большое содержание при скромном самодержании — застенчивость, «кено- зис» = самоумаление. Апломб же — у мошенников, как Остап Бендер, кто «берет на пушку». В Америке же такой, кто даже блефует, приемлем, ибо на блефе вначале (набрав первичный капитал — пусть и блефом) может реально ценное дело затеяться. Да тут и общество людей достаточно оградило себя законами от блефующих, зная за человеком такую склонность, арро- гантную…