Андрей Калиниченко - В небе Балтики

- А зенитки подбили Щеткина, - добавил гвардии капитан.

Мы оба сразу умолкли. "Как же они попались? - с горечью думал я о Мирошниченко и Щеткине. - Такие опытные летчики, и вот тебе..."

Несколько позже наши друзья-истребители, сопровождавшие пикировщиков, рассказывали, что в самолет гвардии лейтенанта А. Г. Щеткина, когда он выходил из пике, угодил зенитный снаряд и вывел из строя правый мотор. Летчик удержал машину и даже пристроился к группе. Но вскоре подбитая "пешка" начала отставать и терять высоту. Кое-как дотянув до берега, Щеткин взял курс на запасной аэродром, чтобы там произвести посадку. И вдруг у бомбардировщика отказал второй мотор. При попытке сесть на поляну самолет разбился. Так мы потеряли еще трех замечательных товарищей - гвардии лейтенанта А. Г. Щеткина, гвардии лейтенанта П. Г. Лобанова и гвардии сержанта П. Д. Лопатенко.

* * *

Утро выдалось ясное, тихое. Первые лучи солнца причудливо окрасили землю в оранжевый цвет. Летчики ехали на аэродром в приподнятом настроении в такой день будет немало работы. Наверное, только меня хорошая погода не столько радовала, сколько огорчала. Мой самолет после вчерашнего печального полета находился в ремонте, и мне предстояло сегодня весь день отсиживаться на земле.

Машины остановились. Спрыгнув на землю, я поспешил на самолетную стоянку. Механик гвардии старший сержант А. А. Панченко встретил меня рапортом:

- Товарищ гвардии капитан, самолет к полету готов!

- Как? Неужели готов? - удивился я. - Вот уж никак не думал!

- Всю ночь работали, товарищ гвардии капитан.

Как не порадоваться замечательной работе этих неутомимых тружеников инженеров и механиков! Порой они делали невозможное, возвращая поврежденные самолеты в строй.

- Тогда подвешивайте бомбы, скоро вылет, - сказал я механику.

- Нельзя бомбы. После такого ремонта машину положено облетать, возразил Панченко. - Тримера и рули поворота меняли.

- Верно, - согласился я. - Облетать надо.

Я вспомнил как два месяца тому назад облетывал Пе-2 после ремонта стабилизатора. Перед стартом, как положено, двумя импульсами, перевел тример руля высоты на пикирование и пошел на взлет. Оторвавшись от земли, самолет вдруг стал поднимать нос, да так, что у меня едва хватило сил для того, чтобы отжать штурвал от себя. А когда шасси убрались, машина начала, теряя скорость, еще больше кабрировать. Теперь уже и двумя руками я не в силах был ее удержать. Стоило ей потерять скорость, и она свалилась бы в штопор.

"Неужели струбцины не сняты?" - с тревогой подумал я и передал стрелку-радисту:

- Осмотри рули глубины.

- Все нормально, - доложил стрелок-радист.

Руки немели от усталости. Губанов поспешил мне на помощь. Мы вместе начали отжимать штурвал вперед. Я дал еще два импульса тримерами на пикирование, но облегчения не наступило. С помощью штурмана я развернул машину и с трудом приземлился. Как потом выяснилось, при замене стабилизатора ремонтники подключили электропровода к тримеру в обратном порядке. Поэтому вместо пикирования тример срабатывал на кабрирование.

И вот сейчас, пригласив штурмана и воздушного стрелка-радиста к самолету, я внимательно осмотрел его, проверил работу тримеров, запустил моторы и только после такого контроля поднялся в воздух. Машина вела себя в полете хорошо - значит, ремонт выполнен правильно. Спасибо вам, друзья-техники.

Когда я после посадки пришел на КП, командир полка уже ставил боевую задачу. Увидев меня, Усенко спросил:

- Как самолет?

- Готов, товарищ гвардии майор, оружейники подвешивают бомбы.

- Тогда пойдете со второй девяткой. Ясно?

- Ясно.

Такой вопрос Усенко всегда задавал при постановке задачи. В нем проступала не привычка, а внутренняя потребность командира убедиться в том, правильно ли понял подчиненный суть его распоряжения.

- А вы, товарищ Сохиев, будете запасным, - продолжал Усенко. Штурманом с вами пойдет парторг Восков. Вылетайте только в том случае, если у кого-либо самолет окажется неисправным.

Я взглянул на Сохиева. По лицу его скользнула тень недовольства, но он промолчал. Его бы, конечно, не поставили запасным, если бы штурман Василий Мельников не заболел.

- Имейте в виду, - предупредил нас командир полка, - издыхающий враг избегает драться с нами в открытую, боится. Теперь он нападает исподтишка, ударит разок и сразу же скрывается. Вот почему сейчас нам следует быть особенно осмотрительными.

В тот день в воздух поднялись все три девятки. Неисправных самолетов не оказалось. Сохиев тоже не захотел оставаться на земле. Он взлетел двадцать восьмым и пристроился к последней группе. В воздухе Усенко ничего не сказал Сохиеву. Он понимал, что, рискуя собой, летчик действовал в общих интересах, хотя и нарушил его указание. За такое на войне не осуждают.

Отбомбились мы и на этот раз удачно. Еще один транспорт с гитлеровцами был отправлен на дно. Последним от цели уходил Сохиев. Но что это? Он взглянул на "пешку", к которой пристраивался, и ужаснулся. Под самолетом на тросе, словно маятник, раскачивалась стокилограммовая бомба.

- Бойцов, у тебя зависла бомба, - открытым текстом передал летчику Сохиев.

Услышав это, Бойцов шарахнулся в сторону. Еще! бы! От случайного прикосновения бомба может взорваться и уничтожить самолет.

В опасном положении оказался Бойцов, но чем ему помочь? Мне вспомнилось, как в апреле 1944 года в аналогичной ситуации погиб экипаж гвардии младшего лейтенанта Н. Ф. Красикова. Оа возвратился с задания с зависшими бомбами, которые при посадке отделились от самолета, ударились о землю и взорвались.

- Гриша, передай Бойцову, пусть штурман продублирует аварийный сброс бомб, - сказал Губанов стрелку-радисту.

Бойцов ответил, что уже дублировал. Кто-то советовал ему спикировать, чтобы оторвать бомбу. Но летчик не торопился. До береговой черты было еще далеко, а до аэродрома и того дальше.

Много было передумано Бойцовым в эти полные напряжения минуты, но одна мысль тревожила больше других: как избавиться от опасного груза? У него уже зрело решение покинуть машину, как бомба вдруг сама оторвалась и пошла вниз. Через несколько секунд в море взметнулся водяной столб. И у каждого из нас сразу же отлегло от сердца.

Море осталось далеко позади. Под крылом чернела освободившаяся от снега земля. Вот и река Неман. Не сдержали ее берега бурного потока вешних вод. Нашим взорам открылась величественная картина разлива. Она вызывала чувство приближения чего-то большого и радостного. Под натиском советских войск рушились последние укрепления отступающего врага.

Когда мы приблизились к аэродрому, внезапно налетел шквальный ветер. В плотном строю стало держаться трудно.