Готтлоб Бидерман - В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945

В феврале с усиленным пехотно-саперным взводом и резервной ротой я принял на себя командование участком к северо-западу от Дятлов. Первые несколько дней мы несли большие потери в убитых и раненых. Русские окопались вдоль линии, тянувшейся по всей длине залесенной высоты, и их позиции находились в 150 метрах от наших. Мы постоянно находились под угрозой снайперского огня и тут же подвергались автоматному обстрелу, как только враг замечал нас из своих окопов. Пытаясь избавиться от этого источника беспокойства, мы вызвали минометный огонь на позиции, расположенные напротив нас; однако русские упорно цеплялись за свои окопы и продолжали вести смертоносный снайперский огонь.

Я поставил тяжелый пулемет на передовой и аккуратно установил станок, чтобы можно было точно навести оружие в ту точку, где я в последний раз видел голубые вспышки выстрелов снайперской винтовки в ранние утренние часы. В дополнение к пулемету мы навели свою противотанковую пушку точно на вероятную позицию вражеского снайпера. Когда наступили вечерние сумерки, мы вновь оказались под огнем, и пулеметчик по команде начал стрельбу, а к нему присоединилось и ПТО. В приемный механизм «MG-42» уходили лента за лентой 7,92-миллиметровые пули, а орудие стреляло фугасными снарядами прямо по советским окопам. Мы тут же повторяли эту процедуру, как только нас кто-то обстреливал, и в течение недели нам говорили, что у нас самый спокойный участок во всем полковом секторе. И в самом деле, наши собственные разведчики сообщали, что во вражеском секторе напротив нас используется ограниченное количество снайперов и пулеметчиков, да и те работают только в темное время суток. На рассвете они немедленно отходят назад, в свои тыловые районы. И следующие несколько недель мы не несли никаких потерь в своем секторе обороны.

Как-то вечером в середине февраля я проводил осмотр передовой и какой-то пулеметчик доложил мне, что примерно в 30 метрах от наших позиций замечена какая-то крупная собака. Я поинтересовался, был ли на собаке ошейник и был ли к ее спине привязан какой-нибудь груз. Солдат ответил, что вполне возможно. Однако из-за плохой видимости он не мог этого утверждать. И тогда я приказал расстреливать всех подобных животных без предупреждения. В предыдущих боях русские подсылали к нашим позициям собак с привязанными к их телу минами. Этих животных обучали искать пищу под танками и автомашинами с работающими двигателями, и взрыватели срабатывали от соприкосновения с корпусом машины. Пользуясь этой тактикой, Советы также посылали животных сквозь колючую проволоку перед нашими окопами, открывая проходы в нашей обороне или уничтожая танки и другую незаменимую технику. Взрывчатка убивала всех в радиусе нескольких метров, а шрапнель могла нанести серьезные раны даже на еще большем расстоянии.

На следующее утро я осматривал участок перед нашей позицией и заметил что-то похожее на следы большой собаки. В тот вечер одно из этих животных было подстрелено между нашими окопами в месте, откуда его нельзя было вытащить. Вечером следующего дня, когда я через наши позиции возвращался в штаб роты, в каких-то 10 метрах от меня вскочило крупное животное и понеслось стрелой в сумеречную тьму в направлении вражеских окопов.

Я открыл стрельбу с бедра из автомата, животное кувыркнулось и замерло в снегу без движения. Тут же стрельба из «максима» неподалеку вынудила меня и ближних ко мне часовых нырнуть в снег, чтобы укрыться от огня, но потом смогли вытащить мертвое животное из нейтральной полосы. Это оказался матерый волк, который, вероятно, пировал среди многочисленных трупов, лежавших между русскими и германскими позициями.

Животное было крепко сложено, с острой мордой и мощными челюстями. Уши были короткие и круглые, густая зимняя шерсть была серо-бежевого цвета по бокам, выцветшего до светло-коричневого на брюхе и почти темно-коричневого на спине. Зепп снял с волка шкуру, прикрепил к стенке нашего укрытия проволочными скрепками, чтобы высушить после обработки ее солью и березовым пеплом. Через несколько дней, несмотря на несколько резкий запах, она была признана чистой, и доктор Дозер свернул ее и захватил с собой в отпуск в Германию. В течение недели Вайсгербер в Штутгарте профессионально ее обработал, и она осталась одним из немногих сувениров, которые сохранились у меня от всего пережитого на Восточном фронте.

С 11 до 12 марта дивизия, а вместе с ней и полки, приданные 120-й пехотной дивизии, продолжали вести тяжелые бои возле Швары. С 13 по 19 марта части дивизии были переданы в распоряжение 32-й и 83-й пехотных дивизий. Сражение в выступе продолжало оставаться отчаянным и жестоким, и осажденные гренадеры упорно защищали каждый метр земли. С 29 марта по 4 апреля дивизия продолжала вести оборонительные бои вдоль линии от озера Нещедрого до Лобова. Красная армия неоднократно предпринимала попытки прорвать немецкую оборону, но они не принесли успеха, несмотря на подавляющее превосходство в танках, артиллерии и авиации.

Снег и лед медленно отступали. На Пасху 1944 г. русская рота атаковала по замерзшему озеру Нещедрому, но была отбита, оставив лед усеянным телами убитых. Взятые в плен русские сообщали, что Советы считали, что западный берег озера слабо защищен, а некоторые из них пытались убедить нас в том, что озеро уже непроходимо из-за недавней оттепели. Мы хорошо знали, что на озере толщина льда достигает 1–1,5 метра и что оно может быть проходимым до конца апреля или начала мая.

На утро Пасхи после того, как я ушел из штаба, пройдя инструктаж по боевой обстановке, бойцы моей роты преподнесли мне пасхальную корзину, сделанную из всяких предметов, которые можно найти у нас на передовой. На слое мягкого мха была аккуратно разложена дюжина круглых, оливкового цвета русских ручных гранат, которые были собраны с трупов атаковавших. Так мы отметили Пасху 1944 г.

23 июня 1944 г. русские нанесли удар по группе армий «Центр» на фронте шириной 400 километров. Весь Центральный фронт от Витебска до Киева был охвачен пламенем. Красная армия, имея полностью укомплектованные, хорошо оснащенные дивизии при мощной поддержке бронетанковых войск, авиации и внушительной помощи со стороны Соединенных Штатов, перешла в наступление против истощенной немецкой обороны у Ржева, Смоленска и далее на юг.

Сейчас русские наносили урон германской армии точно таким же образом, как мы делали это с ними в 1941-м и 1942 гг. в периоды наших великих побед. Из-за упорства Гитлера наши генералы не могли предпринять меры, столь необходимые для того, чтобы избежать окружения целых армий. Наступление столь огромного масштаба перерезало наши передовые линии, противник проник в глубокий тыл и отрезал колоссальное количество людей и военной техники, вынудив к массовой сдаче в плен или уничтожению пойманных в ловушку соединений.