Леонид Порохня - ЧайфStory

Играли в домах культуры, в общежитиях, где угодно. Был концерт в Министерстве иностранных дел СССР. Для детей мидовских работников — очень интересно было посмотреть. В официальном зале ребятишки лет по пятнадцать, которые не понимали, что происходит. Люди другого склада, другой жизни; они вообще с другой планеты приехали — с ведомственной дачи папин шофер привез на служебной машине. А тут концерт какой-то группы «Чайф»… Детки слушали, недоуменно хлопали в ладоши. После чайфов работали аккуратные мальчики лет по семнадцать, свои, играли близко к оригиналу Dire sTraits, Rolling Stones все на английском языке. Этих в МИДе приняли «на ура».

Чайфам эта судорожная концертная деятельность шла на пользу, они учились. Учились, например, «брать» публику до начала концерта. Происходило это так: конферансье у рампы выговаривает что-то вроде: «Уважаемая публика, для вас играет группа «Чайф», — а у него за спиной ползут по-пластунски на сцену музыканты. И все, уважаемая публика готова. Ползали вместе и поодиночке, зрители гадали, кто, откуда и каким манером покажется. А то строились в «лесенку дураков», выгибали груди и выходили строевым маршем…

Мотались по Москве в Костиной машине, водил Злобин, один раз даже Густов, который отродясь машиной не управлял и до сих пор делать этого не умеет. Но опаздывали, Леха вел «жигуленок» от Орехово-Борисово через весь центр в Останкино. Без прав и без умения. Доехали.

В Свердловск наезжали изредка, в Свердловске «Чайф» проходил по документам рок-клуба (обкома комсомола), в этот обком поступила разнарядка отправить одну рок-группу в Чехословакию. Ехать за рубеж хотели все, но выбрали почему-то «Чайф». Почему, одному Ханхалаеву известно.

Город Пльзень — побратим Свердловска по соцлагерю. Ехали в смущении — Европа как-никак. Смущение прошло быстро, Европа в чешском исполнении оказалась довольно провинциальной: «По сравнению с чешскими группами мы играли очень прогрессивную музыку — они выходили в трико, в полосатых лосинах в обтяжку и дурными голосами орали тупой европейский хэви-метал» (Шахрин). Концерт в Карловых Варах, курорт, народ отдыхает, никакой рок-н-ролл не нужен, тем более русский. Принимали «Чайф» прохладно. Вот было удивления, когда после концерта пришли местные музыканты, стали поздравлять. Удивление рассеялось, когда на сцену вышла чешская группа, завела ненужный металляк… Два концерта в Пльзене прошли хорошо.

Из Чехословакии Шахрин привез домой две баночки кока-колы. «Смешно, но я привез детям показать, что кока-кола в баночках бывает. Банки лежали до Нового года и ночью их торжественно выпили, все по глоточку» (Шахрин). Это лирика. Менее лирично выглядело другое обстоятельство: «в за рубеж» не взяли Леху Густова, звукооператором поехал Володя Елизаров. А Густов был человек изначальный, стоял у истоков, так сказать. Звук негромкий, но многообещающий.

Киев, май, каштаны цветут, фестиваль типа «что-то за мир и против войны, киевский и комсомольский — бардак, помноженный на бардак» (Густов). Ребята с висюльками «ЧЛЕН ОРГКОМИТЕТА» бродили где угодно, но не там, где им бродить положено. Если обещали, что аппарат будут ставить в два часа, это значило, что раньше пяти его не привезут, а в пять привезут только половину.

Жили в общаге на окраине, она называлась «Гуртожиток».

Интереснее всего был не фестиваль, а полная невозможность от него отделаться. Организаторы сразу по приезде объявили, что денег нет и не будет, и настоятельно просили по подобным пустякам не беспокоить. Потом вообще пропали. В гуртожитке поляки, австрийцы, которые хотели за мир бороться, голландцы по двое на одной койке, хотя голландцам было легче, у них в команде два парня и две девицы, одна на басу, другая на барабанах, мускулистая такая. Голландцы сносно устроились, остальные бродили у республиканского комитета комсомола, хотели какую-то акцию устроить, да так и не устроли.

Спасло чайфов и голландцев то обстоятельство, что параллельно происходил в киевском Дворце спорта фестиваль «для тех, кто покруче», этот был не за мир, а за деньги, и «Чайф» впихнули в один концерт с «Алисой», потому что «Телевизор» не приехал. И голландцев за компанию.

На вырученные деньги выехали в Вильнюс на «Rock Forum». На вокзале Анвара послали за жратвой, он где-то проходил, ничего не купил, на первой остановке вылезли из поезда — бабушки пирожки продают, чайфы к бабушкам, им проводница тихо так: «Ребята, на горизонте лесок видите? За ним Чернобыль. Вы здесь огурчики не покупайте, через полчаса будет остановка, там купите».

Вильнюс с Киевом контрастировал резко. Никакого комсомола, никаких «пятнадцать минут опоздания», все расписано, пунктуально, организованно, все работает… Не сработал Густов. Бегунов: «Группа заиграла — полный швах, три песни играли без звукаря — Леха просто ушел. Что-то у него, видать, в голове сдвинулось, он вскочил и ушел». Музыканты группы «Чайф» до сих пор уверены, что Густов испугался «навороченного» пульта и убежал. А какой-то местный звукарь обнаружил, что группа усиленно играет без звукаря, подсел из благородных побуждений к пульту и кое-как звук настроил. Все это, правда, только в той части, что звука действительно не было.

Густов: «Я при хорошем аппарате «не попал»: все работало, но звук был — полная гадость; я кручу, а не попадает. Я стоял и не знал, что делать. Местный звукарь начал что-то подкручивать, но все равно шло дерьмо. Ребята меня долго искали после концерта, я упилил на балкон, где никого не было, трубы какие-то валялись, там сидел. А они меня часа полтора искали, поэтому и решили, что я ушел. Я не справился с аппаратом. И после Вильнюса появилось у меня ощущение, что я тормозом становлюсь».

Но время Густова еще не пришло, пришло время Анвара, который все еще директорствовал наравне с Ханхалаевым. Его уволили после гастролей во Владивостоке, куда съездили, деньги получили, а играть не играли.

«Заряжено» было десять концертов, прилетели, а там конкурс «Мисс Владивосток», который проводила та же организация, крайком комсомола. Какие-то ушлые ребята напечатали липовые билеты и продали их быстрей, чем комсомольцы. А еще украли главный приз, колье для королевы. В результате у комсомольцев арестовали счет, концерты «Чайфа» отменили. Но чайфы-то приехали!.. По договору полагалась неустойка, Анвар сутки сидел в крайкоме комсомола, после чего в дело вступил Андрей Матвеев, свердловский прозаик, некогда приложивший руку к появлению «Чайфа» на свет Божий (см. главу 1).

Матвеев во Владике появился случайно: некогда провел там юные годы, а тут узнал, что чайфы едут, и попросился с ними. «Вовка сказал: «Нет проблем,» — рассказывает Матвеев. — Кем я был в этом туре? А никем. Но тогда и «Чайф» был никем. Я был без денег, они сказали, что еще и кормить меня будут». После безуспешных Анваровых попыток выбить из комсомольцев неустойку Матвеев надел клубный пиджак, шейный платок, положил в карман удостоверение Союза журналистов и поехал в крайком. Зашел в огромный сталинский кабинет, поставил стул на середину, сел, закинул ногу на ногу и закурил. Это в храме комсомола… Сказал спокойно: