Леонид Порохня - ЧайфStory

Прибыли итальянцы в середине августа 1991 года. «Группа Rife являла собой зрелище комичное, — Шахрин, — такой Guns'n'roses, но в итальянском понимании, волосатые, кудрявые, в прикидах, рубились насмерть, пытались играть очень агрессивную музыку, а она мягкая, как шелк. Хорошие ребята, молодые, славные»… «Итальянский рок-н-ролл — очень смешное явление, — Бегунов хихикает. — Волосатые, ухоженные, упакованные, техничные дети. Я в первый раз увидел, что у мужиков могут быть такие красивые волосы. Косметический набор любого из них мог бы, и сейчас потрясти сознание моей жены: бальзамы, баночки, скляночки… А это Свердловск 91-го, в кране воды постоянно нет»…

К туру чайфы подготовились: «взяли несколько ящиков водки, несколько ящиков шампанского, закуси всякой, все составили в огромный ящик в автобусе и поехали» (Бегунов). Дикий уральский север — красота! Итальянцы в восторге, они никогда в жизни не видели, как стоит очередь в хлебный магазин. Бегунов: «А когда счеты в магазине увидели, у них чуть волосы ни выпали. Стали их на видео снимать и нам говорят: «Это то, что мы думаем?». Мы: «А что вы думаете?». Один говорит: «Я видел в музее в Египте, такая штука типа калькулятора»… Мы говорим: «Она и есть».

Шахрин: «Когда путч случился, мы были в Карпинске, в тайге, жили в пионерлагере. По черно-белому телевизору — танки в Москве… Итальянцы задергались: «Что делать? Куда бежать?». А мы им: «Это Россия, ничего мы не поделаем, завтра на рыбалку пойдем».

И пошли на рыбалку. А переводчица не пошла. «И я познал великую силу интернационального напитка «водка», какие он двери в пространстве открывает. Мы вышли, стали собирать удочки и достали первую бутылку. Выпили, горная река, видно насквозь, рыбы нет, хоть закидывай, хоть нет. Мы развели костерчик, достали колбасу, курицу, а итальянцы принялись пни корчевать и утверждать, что там такие жучки для насадки, ради которой горная рыба обязательно приплывет. Взошло солнце, мы уже пару бутылок выпили и стали друг друга понимать без всякого переводчика. И договорились до того, что «ну ее, эту рыбу»… Часам к девяти утра мы были пьяные и довольные, я точно помню, что мне кто-то рассказывал, какой у него дом, куда он едет отдыхать, а я говорил, что такое пионерский лагерь, где мы живем, что такое счастливое пионерское детство… И нормально общались, ворота сознания открыты, переводчик не нужен» (Шахрин).

За бутылочкой путч перетерпели, перед отъездом итальянцы накупили в музыкальном магазине на улице Луначарского кучу балалаек и мандолин по три рубля и со слезами благодарности на глазах отбыли на родину. Договорившись встретиться уже на Апеннинах, во что чайфы не верили и поверить не могли. Но случилось так.

Чудеса продолжались: некая фирма «Альтернатива» взялась оплатить дорогу в Италию с тем условием, что от них поедет человек по делам колбасного производства. В конце сентября чайфы с грехом пополам вылетели в Милан. И на автобусе в город Имола, известный трассой «Формула-1». Чайфы по привычке шутки шутили, разговор плавно переходит на «как тут у вас по поводу мафии»… Им отвечают, что мафия на юге, а на севере никакой мафии. Чайфы обещают, что теперь будет. Шутили, а водитель слушал… На первой заправке водитель открывает дверь, мимо него проходит Малой, которому совершенно искренне хотелось сказать шоферу что-то приятное на итальянском языке, он хлопает шофера по спине и говорит единственную фразу, которую вспомнил: «Memento mori, дружище!»… Больше они водителя не видели, исчез. Автобус им отдали и ключи к нему…

Ловко избавившись от водителя, чайфы попытались отравиться, что не вышло. Поселили их в общаге сельхозакадемии, фруктовые сады вокруг, персики, груши, виноград… Переводчица пошла спать, а парни в возбуждении собрали «банду Мишки Квакина» и обобрали итальянский огород. А что там таблички везде по-итальянски, так кто ж его знает?.. Набрали фруктов, помыли и съели. Оказалось, на табличках было предупреждение, чтобы никто ни в коем случае ничего не съел, потому что обработано химикатами, испытание которых не закончено, употреблять только после специальной обработки!.. И ничего.

В Италии было шесть концертов в разных городах. И на празднике коммунистической газеты «Унита». В чистом поле палаточный город, шатры, в них рестораны, ярмарки, аттракционы, концертные площадки, народ со всей северной Италии… И три итальянские группы между собой переругались, кому играть хот-лайнерами, и в какой-то момент играть стало некому. Организаторы предупредили чайфов, что играть придется чуть подольше. Стали играть, народ принимает отлично, и разошлись… Но это заграница, сказано «до десяти» — в десять рубильник выключился. Народ свистит, требует еще, группа в непонятке, руководство между собой попрепиралось, разрешило играть еще полчаса. Так два часа и отработали. А из окружающих баров несут упаковки пива… И называют наших парней героями… Они удивлялись поначалу, но время-то как раз после путча, когда они под Карпинском на рыбалку ходили…

Шахрин: «Оказывается, Европа переживала гораздо больше, чем мы сами. В разных городах висели плакаты «Демократия победила», танк с цветочком в дуле… И вдруг мы почувствовали себя героями… Оказывается, мы победили — ура!». И весь тур прошел под этим соусом. Гости мэра г. Имола, поездка в Сан-Марино… Приехали, кстати, на деньги человека, который хотел колбасную фабрику посмотреть, но его не выпустили, а итальянцы колбасную фабрику включили в программу. В восемь утра… Коллектив дружно ехать отказался, и Шахрин целый день изучал колбасное производство… Потом чайфы как борцы за экологию отвезены были на очистные сооружения, нюхали там, чем пахнет. А поход на автомобильную свалку… На десерт один мальчик из группы Rife оказался графом. Приехали граф с графиней, родители, и очень всех благодарили за то, что «русские герои» спасли их сына во время путча. А то они здесь, в Италии, так переживали, что война, танки и их сыночек где-то там. «Кто знает, что бы сказал граф, если бы знал, что в это время их сыночек в тайге водку пил, — размышляет Шахрин, — но мы подумали: «А что, пропасть мы ему не дали, кормили, поили».

Граф подарил каждому по персональным именным часам. Года через полтора Малой пошел закладывать эти часы в ломбард, чтобы опохмелиться, и честный служащий спросил: «Молодой человек, а вы в курсе, что они золотые?»…

А итальянцы, надо сказать, в России в каждой дыре шли первым делом на почту и посылали домой по открытке. Дальше пусть Шахрин рассказывает: «Ив Италии началось: «Когда мы пойдем на почту? Когда вы будете отправлять открытки домой?»… А мы все не шли. Тогда они решили, что нам денег жаль, и заявили: «У нас сюрприз». Повели на почту, достают открытки с марками… Пришлось отправлять. А я прекрасно понимал, что к моему приезду открытка не дойдет, не очень понятно, зачем писать открытку, если я приеду через четыре дня, а она придет через два месяца. И адреса ни одного не помнил, так что написал себе и своему соседу Макарычу: «Макарыч, — написал я, — не считай меня идиотом, но я вынужден послать тебе открытку из Италии»… А во второй поздравил семью с Новым годом. В начале декабря пришли открытки, я почти угадал. А Макарыч пришел и говорит: «Я не понял! Открытка из Италии от соседа Шахрина, которого я вчера видел…».