Брайан Бойд - Владимир Набоков: русские годы

Джойс встретился с Прустом лишь однажды, и то случайно. Они ехали в одном такси, Джойс закрыл окно, а Пруст его открыл, после чего они едва не поссорились. В общем тоска, и в любом случае, в его последних вещах (Work in Progress) абстрактные каламбуры, глагольный маскарад, тени слов, болезни слов… в результате остроумие закатывается за смысл, и пока оно медленно близится к закату, небо потрясающе красиво, но потом наступает ночь 46 46 Письмо ВН к ВеН от 24 февраля 1936, АВН. .

15 февраля Сирин выступал на поэтическом вечере вместе с Адамовичем, Берберовой, Буниным, Гиппиус, Ходасевичем, Ивановым, Мережковским, Одоевцевой, Смоленским и Цветаевой — такой букет имен было невозможно собрать в Берлине со светлой памяти 1923 года. Набоков умудрился, по собственному признанию, нагрубить Адамовичу — возможно, когда тот предположил, что Кафка повлиял на «Приглашение на казнь» 47 47 Возрождение, 1936, 13 февраля; письмо ВН к ЕИН от 23 марта 1936 и ВеН к Филду от 11 декабря 1965, АВН. .

«Мадемуазель О» имела такой успех в Брюсселе, что Набокова пригласили приехать еще раз и прочитать рассказ в Русском еврейском клубе. Поскольку времени на получение визы у него не было, Зензинов посоветовал ему нелегально пересечь границу, прибегнув к старому способу русских социал-революционеров: выйти из поезда в Шарлеруа, перейти по рельсам на платформу подземной дороги, пересесть там на электричку до Брюсселя, в которой паспорта никогда не проверяют. Сирин выехал из Парижа 16 февраля и, следуя совету Зензинова, благополучно добрался до Брюсселя 48 48 Интервью Роберта Хьюза с ВН, сентябрь 1965, машинопись, АВН. Филд (Field, Life, 195) умудряется представить авантюру с выходом в Шар-леруа частью путешествия из Германии в Бельгию. . Он прочитал рассказ и через два дня вернулся в Париж. 25 февраля «Nabokoff-Sirine, le célèbre romancier russe» [137] Набоков-Сирин, знаменитый русский писатель (фр.) , представленный Габриэлем Марселем, читал «Мадемуазель О» в элегантном салоне мадам Ридель. Чтение прошло особенно удачно, и Жан Полан с готовностью предложил напечатать рассказ в новом журнале «Mesures» 49 49 Приглашение, АВН; письмо ВН к ВеН от 27 февраля 1936. .

В Берлине, куда Набоков возвратился 29 февраля, проведя на редкость приятный месяц в Париже, он нашел несколько писем от литературных агентов. Как-то, когда Нина Берберова порекомендовала ему очередного агента, он, поблагодарив ее, сказал:

У меня больше агентов, чем читателей, и деловая часть моей жизни состоит в сложной раздаче опционов — бесчисленных и безнадежных. Если бы всех этих мужчин и дам собрали, то вышел бы огромный международный санаторий, ибо — это странно, но после первого страстного периода телеграмм следует таинственное молчание, которое — после запросов — объясняется «болезнью»; из одних моих переводчиц можно было бы составить небольшой госпиталь в сосновом лесу 50 50 Письма ВН к ГС от 15 марта 1936 и к Нине Берберовой, без даты, Hoover; письмо ВН к Алтаграции де Жаннелли от 2 марта 1936, LCNA. .

Набоков вернулся к прежней жизни в Берлине и снова принялся за «Дар» 51 51 Письмо ВН к ГС от 15 марта 1936, Hoover. . К этому времени у него была закончена четвертая глава, «Жизнеописание Чернышевского», и, возможно, первый вариант второй главы, рассказ Федора о путешествии отца по Средней Азии. Особой заботы требовали изящные стихи из первого сборника Федора, в который мы заглядываем через его плечо в первой главе. В этих стихах молодой автор пытается проникнуть в самые потаенные уголки своего детства, в таинственный мрак, из которого постепенно пробивались яркие лучи его сознания. Умело написанные, но хрупкие, они должны были продемонстрировать и дар Федора, и ограниченность его раннего искусства.

В апреле Набоков оставляет на время работу над «Даром» и пишет рассказ «Весна в Фиальте» 52 52 Датирован в письме ВН к ЗШ от 30 апреля 1936, LCS; впервые: СЗ, 1936, июль, 61; перепеч. ВФ; перевод в Harper's Bazaar, May 1947; перепеч. ND. . Русский эмигрант Василий (в английском варианте — Виктор), случайно встретившись в приморском курортном городе Фиальта (контаминация названий адриатического Фиюма и черноморской Ялты) с прелестной женщиной, которая часто мелькала в его жизни, подобно яркой, но неверной комете, вспоминает всю пятнадцатилетнюю историю их странных отношений. Зимней ночью 1917 года, на чьих-то именинах, она, не успев сказать ему двух слов, одарила его поцелуем, и с тех пор он знал, как щедра она на любовь. Правда, только одна из их коротких случайных встреч утолила его чувства. Не в силах забыть об этих встречах и расставаниях в вихре времени, Василий признается ей в любви и тотчас, увидев, что она нахмурилась, обращает свои слова в шутку. Полчаса спустя Нина погибает — машина, на которой она с мужем уехала из Фиальты, врезается в фургон бродячего цирка.

В «Даре» судьба предпринимает несколько неудачных попыток свести героя и героиню, но в конце концов они находят друг друга и должны пожениться. «Весна в Фиальте», кажется, намеренно перевертывает эту ситуацию: здесь судьбе удается снова и снова сводить Нину и Василия, но каждый раз их встречи ни к чему не приводят. И все же каким-то странным образом длинная и не богатая событиями история их отношений — история, состоящая почти целиком из лакун, между которыми нет ничего, кроме мимолетных случайных свиданий, — обретает особую притягательность.

В какой-то момент Василий вспоминает случайную встречу с Ниной «на ускорявшем жизнь вокзальном ветерке», где «все ускользало прочь с безупречной гладкостью». Таким же ускользающим представляется и все прочее в рассказе — странная погода в Фиальте, где дождь и затянутое тучами небо кажутся легкой испариной; настоящее, которое неизменно переносит Василия назад, в прошлое; Нина, столь недостижимая и одновременно столь доступная, столь неудержимая и одновременно столь неодержимая; удивительное стилистическое богатство рассказа, создающего мир насыщенный, прочный и необъятный, несмотря на свободную игру воображения героя-повествователя; сама многоликая жизнь, которой все это живет и которая внезапно гаснет со смертью Нины. С несравненным мастерством Набоков воссоздает то богатство оттенков, которое бренность мира придает каждой мелочи, зримо и проникновенно рисует западающие в память узоры времени. Не удивительно, что «Весна в Фиальте» всегда была одним из его самых любимых рассказов.

Теперь, когда Дмитрию, своей беготней и шалостями заслужившему в семье репутацию отъявленного хулигана, исполнилось два года, Вера могла снова пойти на работу. Неожиданно — ибо гитлеровскому режиму шел уже четвертый год — ей удалось найти место в инженерной фирме «Руз-Спайхер», где ей поручили вести иностранную переписку. На этом месте она продержалась три месяца (иногда подрабатывая на стороне), пока главный инженер, австрийский нацист, не выжил из фирмы ее владельцев-евреев, а заодно и Веру 53 53 Письмо ВН к ЕИН от 26 февраля 1935, АВН; письмо ВН к ЗШ от 12 апреля 1935, LCS; письма ВеН к А.А. Голденвейзеру от 22 мая 1958, 3 июня 1957, 6 марта 1967, ColB. .