Петр Капица - В море погасли огни

После революции в годы гражданской войны склады опустели и крысы пропали. Теперь в этих каменных строениях, с черными толевыми крышами, хранились солидные запасы муки и сахара.

Море огня я увидел издали. Трамваи дальше не шли. Район был оцеплен пожарными и войсками. Я с трудом пробился к добровольцам, вытаскивавшим всю ночь мешки из крайних полуразрушенных складов. Даже в сотне метров от огня жара была нестерпимая.

Спасенный обгорелый сахар походил на грязный пористый снег. Его скребли лопатами и грузили на трехтонки. Но это была малая толика из того, что находилось на складах.

Несмотря на то, что еще вечером сюда были стянуты почти все пожарные части города и работало более сорока брандспойтов, поливавших семиметровой высоты костер длинными струями воды, пламя не удалось сбить. Подвели толевые крыши складов: от нескольких тысяч сброшенных зажигательных бомб они запылали одновременно и создали сплошное море огня.

Расплавленный сахар, словно раскаленная коричневая лава, ручьями вытекал на соседние улицы, сжигая на своем пути все, что ему попадалось. По расплавленному сахару то и дело пробегали синие огни, лава вздувалась пузырями и, лопаясь, распространяла сладковатый противный смрад. Многим пожарникам пришлось работать в противогазах.

Нельзя во время войны в одном месте хранить столько припасов. В пламени погибли тысячи тонн муки и сахара. Где их теперь раздобудешь? Говорят, что все южные и восточные железнодорожные пути к Ленинграду перерезаны, северные - тоже. Гитлеровцы заняли Шлиссельбург. Остался не очень удобный водный путь через Ладожское озеро. Но разве по этой полоске обстреливаемой воды малыми кораблями - плоскодонными баржами, речными буксирами и катерами - снабдишь большой город?

Несмотря на массовую эвакуацию, в Ленинграде полно людей. В нем, кроме своих жителей, застряли еще беженцы из Прибалтики, Псковщины и пригородов. Одних малых детишек не вывезено четыреста тысяч. Им потребуются озера молока. А где его надоишь? Коров в совхозах осталось немного. Летающих цистерн еще нет, с Вологды не подвезешь.

В продуктовых магазинах совсем опустели полки. Лишь кое - где видны пачки цикория, горчицы, желатина, клейстера для обоев. Но и их расхватывают. Если не пробьем хоть узкой дороги по суше, наголодаются питерцы.

ТИПОГРАФИЯ ШХЕРНОГО ОТРЯДА

12 сентября. Мы отошли с Васильевского острова, когда стемнело, надеясь в затишье проскочить в Кронштадт. Но вдруг по всему городу завыли сирены, а через минуту поднялась зенитная стрельба.

Катер шел по Неве, озаряемой вспышками разрывов. Я всматривался в небо, но самолетов не видел. Казалось, что среди рваных облаков лопаются звезды.

Справа от нас взлетела цепочка красных огней. Она неслась в сторону Балтийского завода.

- Ракетчик на цель наводит! - высказал догадку рулевой.

- Ракеты летят с крыши углового дома, - определил батальонный комиссар. - Надо поймать лазутчика... Остановите катер!

"Каэмка" подошла к берегу. Выхватив пистолеты, мы выбрались на гранитный парапет, соскочили на панель и группой устремились к угловому дому.

У ворот нас встретила дежурная - пожилая женщина с противогазом на боку и красной повязкой на рукаве.

- Кто у вас с крыши сигналит? - заорал на нее батальонный комиссар, размахивавший наганом. Дежурная испуганно начала оправдываться:

- Я не отходила... Я все время тут. На крыше другие дежурят.

Узнав, по какой лестнице попадают на крышу, мы, перескакивая через несколько ступенек, взбежали наверх и прошли на чердак.

Там над ящиком с песком едва светился фонарь "летучая мышь". Две бледные девицы, прижавшись к стояку, с тревогой прислушивались к вою моторов и грохоту зениток.

- Дежурные! - окликнул батальонный комиссар. - Кто у вас тут был?

. - Минька дворничихин. Он никого не слушается... По крыше ходит.

В чердачное окно мы взглянули на крышу. Невдалеке, почти на краю ската, стоял небольшой парнишка и, чем - то размахивая, восторженно вопил:

- Сбили... Наши сбили! Вон горит и падает! Его лицо, озаряемое вспышками разрывов, сияло. А что он держал в руках, разобрать было трудно.

- А ну, давай сюда! - грозным голосом приказал батальонный комиссар.

- Чего? - не расслышав, переспросил парнишка.

- Марш сюда, говорят!

Когда парнишка приблизился, батальонный комиссар схватил его за руку и потребовал:

- Показывай, что у тебя!

Но у парнишки в руках была не ракетница, а железные клещи для обезвреживания "зажигалок".

- Кто с вашей крыши ракеты пускал?

- Никто. Я тут один. Это вон с той, - начал оправдываться парнишка, показывая на соседнюю крышу. - Там дядька за трубой сидел. Он в кулак курил, а потом пулять начал... Я думал - по самолетам.

Мы стали вглядываться в крышу затемненного здания. Но разве наводчик станет ждать, когда придут за ним и схватят. Он, конечно, исчез.

Велев ребятам немедленно сообщить в милицию о ракетчике, мы вернулись на катер и двинулись вниз по Неве.

В городе возникло много пожаров. Небо над нами постепенно розовело, а на востоке оно стало багровым.

Затемненный катер шел с предосторожностями, чтобы в темноте не наткнуться на встречное судно.

Простор залива встретил нас громовыми раскатами. Одновременно стреляли из тяжелых орудий Кронштадт, форты и корабли. Впереди то и дело мелькали оранжевые вспышки. Жерла орудий изрыгали воющий, визжащий, сотрясающий воздух металл. Огромный купол неба исчертили огненные траектории. Артиллерия северных фортов палила в сторону реки Сестры, а Кронштадт и корабли - по Петергофу и соседним пригородам.

- Ну и бьют! - сказал кто - то за моей спиной. - Снарядов не жалеют. Видно, немцы сильно прут. Сколько их намолотили, а все не остановить.

Вскоре мы вошли в зону такого невообразимого грохота, что не слышали собственных голосов.

Я посмотрел в сторону Ленинграда. Налет авиации продолжался, В небе метались лучи прожекторов. Пожары не унимались, над городом стояло зарево.

Наш катер, стороной обходя стреляющие корабли, лавируя между транспортами и баржами, сигналя постам наблюдения, миновал Морские ворота и доставил нас в Итальянский пруд к штабной пристани.

Затемненное здание штаба снаружи казалось необитаемым. Под синей лампочкой я заметил часового в каске. Он жестом показал, куда нужно идти.

В вестибюле тоже стояли часовые с полуавтоматами, а у телефонов сидели строгие старшины.

Интендант с тремя серебристыми нашивками, проверив наши предписания, коротко сказал:

- Проходите.

Оставив чемодан в закутке раздевалки, я отправился разыскивать второй отдел политуправления.

В тускло освещенный коридор доносился стрекот пишущих машинок, громкие голоса оперативников, диктующих приказы, звонки телефонов, какое - то гудение, дробный стук ключей радистов. Висел слоистый табачный дым.