Петр Капица - В море погасли огни

Наш мичман Никитин - бывший осводовец. До войны он не раз дежурил на вышке Стрельны и наблюдал за купающимися. Бухту и побережье знает так, что ночью может пройти куда надо. "Хотите, проберусь по болоту, - сказал он мне. - Дайте только хорошего напарника". - "Выбирай сам хлопца по душе, - отвечаю ему. - На такое дело добровольцы нужны".

Нашел Никитин напарника. Мы их вечером переправили на заболоченный берег и две резиновые шлюпки оставили.

Хлопцы через все препятствия на животах проползли. Правда, ободрались сильно, но штурмботы нашли. Легкие суденышки были вытащены под деревья на берег и прикрыты маскировочными сетями. Взрывчатки у Никитина с собой не было, он не тронул штурмботы, но важное открытие сделал - мыс почти не охранялся. За ним только наблюдали из домика, стоявшего посредине дамбы.

Ночи были темными, мы решили пройти до стрельнинской дамбы на шлюпках отрядом в четырнадцать человек: одни должны были катера взрывать, другие домик блокировать, а третьи немцев с берега не пропускать до конца операции, а потом вплавь уходить. В легких водолазных костюмах это нетрудно.

В первую ночь наша диверсионная группа промахнулась. Шлюпки дошли до Стрельны, а там в темноте не могли найти прохода и вернулись к катеру. Тогда я решил, что первым делом надо на мыс высадить сигнальщика. Как бы хорошо компас ни работал, ночью узкого прохода не найдешь - то ветер снесет в сторону, то течение подведет, то волна.

Нашел хлопца смелого и смышленого. Он из студентов ко мне пришел, звали его Севой Ананьевым. Дал я ему карманный фонарик и велел надеть легкий водолазный костюм.

День выдался дождливый. Тучи так опустились над заливом, что днем темно стало. Уселись мы на моторку и понеслись к Стрельне. Осталось до берега каких-нибудь три кабельтовых. Вдруг тучи развеяло и солнце выглянуло. Наша моторка как на ладони. Шо делать? Я говорю Ананьеву: "Ложись по правому борту и, как ближе подойдем, скатывайся в воду". Сам поднимаюсь во весь рост и руками так машу, будто прошу разрешения ближе подойти и что - то сказать. А воны, видно, решили - моряк балтийский пришел в плен сдаваться, не стреляют.

Скоро мы приблизились к мысу. Я негромко говорю Ананьеву: "На повороте скатывайся" - и приказываю мотористу: "Право руля!"

Я знал, где у немцев пулеметы замаскированы. Вижу - на меня стволы направлены. Сейчас ударят и насквозь прошьют. От страха, наверное, пятки вспотели, а стою, не сгибаюсь.

Ананьеву удалось на повороте незаметно в волны скатиться. Тут я еще выразительней руками засигналил: "Мол, не могу прохода найти, разрешите под прицел другого пулемета перейти". Немцы молчат, вроде соглашаются. Но ни один гад не поднялся и прохода не показал.

Так мы от пулемета к пулемету чуть ли не до Петергофа дошли. "Ну, думаю, сейчас терпение у немцев лопнет и мне капут. Надо как - то выкручиваться". Мой моторист ни жив ни мертв, едва румпелем ворочает. Я ему говорю: "Дай полный и уходи мористей!"

Как только мотор взревел, я повалился и голову под сиденье спрятал. "Зигзагом, кричу, зигзагом!" Немцы, конечно, из всех пулеметов затарахтели. Пушка начала бить. Но нам все же удалось удрать, потому что опять небо тучами заволокло и потемнело. Правда, моторку во многих местах пули прошили. Удивляюсь, как нас не тронули.

На ночную операцию старшим я назначил лейтенанта Кириллова. Сам идти не мог, устал за день.

До середины залива мои хлопцы на катере добрались, а там пересели на шлюпки и на веслах пошли. Гребут, а огонька не видно, "Не попал ли Ананьев в руки немцам?" - забеспокоился лейтенант. Но тут мичман Никитин приметил: блеснуло раз, другой... и замигало. "Ага, нам сигналят! А ну, хлопцы, нажми на весла! Ходче давай!"

По огоньку быстро проход нашли, но к сигнальщику не приблизились, там засада могла быть. Решили с другой стороны мыса высадиться.

Как только шлюпки подтянули к берегу и хлопцы залегли на откосе, лейтенант послал разведчика к Ананьеву. "Пусть кончает сигналить и к нам присоединяется".

Ананьев с другой стороны своих хлопцев ждал. Видит, кто - то с тыла подбирается. Хвать пистолет и... бабахнул. Лишь после вспышки понял, что в своего друга стреляет. Хорошо, прибойной волной выстрел заглушило. И рука, видно, у студента дрогнула, - пуля мимо просвистела.

А дальше все пошло как договорились. Никитин свою группу к катерам увел. Хлопцы Фролова, набрав противотанковых гранат, дом блокировали, а автоматчики залегли под деревьями, там, где дамба с берегом соединялась.

Штурмботы в этот раз почему - то на воде стояли, лишь сетями прикрытые. Охраны не было. Мои хлопцы подобрались к ним. Под пушки и броню тол заложили. После взрывов, когда сорвало надстройки и палубы разворотило, забросали противотанковыми гранатами.

В это время и те, что дом блокировали, в ход противотанковые гранаты пустили. Никому не дали выйти ни в двери, ни в окна.

В общем, без потерь операция прошла. Потому что немцам с переляку показалось, будто мыс авиация бомбит. Пошли прожекторами небо обшаривать да из зениток палить. Ну, а наши хлопцы мешкать не стали - столкнули шлюпки и тикать в залив. А там их катер подобрал.

Рассказав это, Прохватилов вдруг взглянул в окно, вскочил и, побарабанив пальцем по стеклу, выкрикнул:

- Та не туда... не туда сгружаете, шоб вам повылазило!

Попросив у меня прощения, он поспешил во двор, куда прибыла грузовая машина с какими - то тюками.

- Зимнее снаряжение привезли, - определил Маценко. - Его просушить надо, а они его прямо в склад. Даст же им сейчас батя!

Чтобы занять меня, замполит похвастался:

- За стрельнинскую операцию участники награждены орденами.

Я записал фамилии награжденных, и мы вместе с замполитом вышли во двор, где Прохватилов наблюдал, как выворачиваются для просушки спальные мешки, облицованные серебристой непроницаемой материей.

- Они только называются спальными, а спать в них не положено, объяснил Прохватилов. - Видите, все мешки надувные. Сами изобрели. Доставали сбитые аэростаты и клеили. Разведчик на льду спрячется в такой мешок и весь день лежит. Никакой мех тепла не удержит, а воздух может. Он и холода не пропускает.

- Не рано ли вы их сушите? - спросил я.

- Синоптики гадают, что скоро залив замерзнет. Мы первыми на лед выйдем.

И тут я заметил среди водолазов, суетившихся у мешков, мичмана Мохначева.

- А вы что тут делаете? - спросил я.

- На переподготовку прислали, - хитровато сощурясь, ответил он. - Мои речные трамвайчики на прикол поставлены. А я малость на передатчике потренируюсь. Хочу в тыл к фрицам пробраться.

- Желаю успеха.

- К черту! Тьфу - тьфу, - плюнул через плечо мичман. Он, оказывается, был суеверным.

Пожимая на прощание руку, Прохватилов пригласил: