Анатолий Чупринский - Маленькие повести о великих писателях

— Не доставайся ты никому!!!

Торжествующий возглас одной из поклонниц Вильяма, явно ненормальной особы, неведомым путем проникшей за кулисы театра, мгновенно заставил всех актеров обернуться, оценить ситуацию и броситься на выручку товарища. Худая девица с распущенными темными волосами и горящими навыкате сумасшедшими глазами пыталась нанести Вильяму удар ножом прямо в сердце.

Вильям успел среагировать, перехватил руку со смертельной игрушкой, но справиться с беснующейся девицей он не мог. Она визжала, царапалась и пыталась укусить Вильяма за руку. Силы были явно не равны. Сумасшедшие, как известно, в период обострения болезни необычайно сильны. Выручили друзья-товарищи. Навалились всей труппой и девицу заломали.

— Почему я такая несчастная? — рыдала она, уже после насильственного купания в пожарной бочке.

Ричард Бербедж, ведущий актер, красавец герой-любовник, прижимал ее к своей мощной груди, кутал в холстину, гладил по волосам, как ребенка и успокаивающим тоном говорил:

— Ничего. Все хорошо. Перемелется.

В юности Бербедж подрабатывал на мельнице. Наверное, потому любимой его присказкой было, «перемелется, что-нибудь будет!».

Актеры разошлись по гримерным готовиться к началу спектакля. Никто особенно и не удивился. В любом театре еще и не такое случается.

Отыграв первую сцену, Томми-Элиза открыла дверь своей гримерной и испуганно замерла на пороге. За гримерным столиком на ее месте сидела дама в полумаске. Она с интересом рассматривала баночки, склянки, пудры и кремы.

— Проходите, милая… — нежно пропела Смуглая Леди, разглядывая свое отражение в зеркале.

— Я не «милая». Я актер, Томми Бойд. — возразила девушка. Она была в костюме Офелии, который ее только украшал.

— Не морочьте голову! — с едва скрываемой злостью, медленно произнесла Леди. — Ну-ка… повернитесь… милая!

Элиза с первой секунды почувствовала чудовищную опасность, исходящую от этой знатной дамы. Она стояла неподвижно.

— Хочу рассмотреть вас… — тем же тоном произнесла Леди. И резким движением сняла маску с лица. — Повернитесь вокруг себя!

Элиза, подчиняясь приказу, повернулась, чуть вправо-влево…

— Что же…

Смуглая Леди сверлила Элизу пронзительным взглядом. Было невозможно угадать, о чем она думает.

— Надо отдать должное Вильяму. — с усмешкой продолжила Смуглая Леди. — Он довольно точно описал вас.

Некоторое время Леди, молча, рассматривала Элизу с ног до головы. Обычно женщины с таким выражением рассматривают какую-либо, понравившуюся им вещь в торговой лавке. Элиза сдерживалась из последних сил. В конце концов, она актриса, и уже привыкла, что ее разглядывают, как породистую лошадь или борзую собаку.

— Хочу, чтоб вы поняли, милая. Вильям Шекспир… мой! — ледяным тоном произнесла, наконец, Смуглая Леди. — Ни с кем не намерена его делить! Тем более, с такой… как вы! — презрительно добавила она. И надолго замолчала. — Есть только два выхода. Выбирайте! Или умрете вы… Или умрет он!

У Элизы закружилась голова. Держась рукой за стену, она подошла к стулу м медленно опустилась на него. Смуглая Леди едва заметно усмехнулась. Нехорошая это была усмешка.

— Но не будем столь кровожадными, верно, милая? — опять нежным тоном пропела Смуглая Леди. — Есть простой выход. Вы исчезните… Испаритесь… Детали обговорим в свое время.

Элиза уже не слышала. Она была в глубоком обмороке.

В антракте Вильяму сообщили, что на выходе его ожидает какая-то крестьянка. Не сняв грима и не переодеваясь, Вильям прошел по коридору к запасному выходу.

На скамеечке у самой двери сидела Анна Шекспир. А первую минуту Вильям не узнал свою жену. Она выглядела совсем старой. Большие, узловатые руки крестьянки, красное некрасивое сморщенное лицо, тусклые глаза. Он присел рядом на скамейку. Долго молчали.

Мимо сновали в костюмах и полуодетые актеры, работники театра и какие-то совсем посторонние личности. Вильям постоянно ловил на себе любопытные взгляды. Анна сидела абсолютно прямо, будто проглотила палку, и смотрела, не мигая, прямо перед собой.

— Ты совсем забыл свою семью, Вильям! — заготовлено произнесла она. — У тебя нет ничего святого! Я говорила с пастором…

— Не здесь и не сейчас… — начал было Вильям.

Но Анну уже понесло. Не обращая внимания на окружающих, она продолжала громко. Нарочито громко. В полный голос.

— Стыдись, Вильям! — негодовала она. — Сколько ночей ты провел с своей законной женой?

«Пять!» — чуть было не брякнул вслух Шекспир.

— Всего четыре! — начала рыдать Анна. — Мне стыдно в глаза соседям смотреть. Знаешь, что-о… говорят о тебе?

— Догадываюсь. — пробормотал Вильям.

Вокруг уже начали собираться любопытные. Вильям резко встал и обвел всех гневным взглядом. Все тут же заторопились по своим делам. Знали, с Вильямом лучше не связываться.

— Гамлет умер! — неожиданно сказала Анна.

Вильям сначала не понял. Сыграли только половину пьесы и принц Гамлет умирал только в конце спектакля.

— Бедный мой сыночек… — тихо заплакала она.

Сын Гамлет был худым, болезненным мальчиком.

Яркой молнией вспыхнуло воспоминание. В один из последних приездов в Стратфорд, Вильям потащил мальчика к небольшому водопаду, что располагался вблизи старой заброшенной мельницы. Решил преподать урок закаливания. По собственному опыту знал, сохранить здоровье можно только холодной водой.

Вильям раздел мальчика догола и сунул под ледяные струи водопада. Обычно молчаливый и застенчивый ребенок, прижав к груди руки с стиснутыми кулачками, широко раскрыв рот, орал на всю округу:

— А-а-а-а-а-а-а!!!

Он кричал так, словно все льды Антарктики, все торосы Гренландии, вьюги и снегопады далекой Сибири навалились на его худенькое тело.

Еще долгие годы в Лондоне, в самые неподходящие моменты, перед глазами Вильяма будет возникать бледное лицо сына, его расширенные от ужаса глаза и его тонкий голос:

— А-а-а-а-а!!!

— Бедный мой сыночек… — тихо всхлипывала жена Анна.

Вильям долго не мог поверить, но переспросить, выяснить подробности у него не хватило духа.

— Когда-а… — только и смог выдавить из себя Вильям.

Вильям смотрел вслед своей жене. Он был в театральном костюме и не мог побежать за ней по улице. Остановить, поговорить, успокоить… Она сутулилась и испуганно шарахалась от проезжающих мимо карет.

Сердце Вильяма было готово разорваться на части.

Уайт и Шеллоу сидели в пустом зале. Спектакль давно кончился, публика разошлась. Только друзья неподвижно сидели в креслах и смотрели на пустую сцену. На обоих навалилась глыба, именуемая «Гамлет» и просто раздавила обоих. Все планы, замыслы, проекты, связанные с «рождением» Шекспира, казались обоим теперь такими мелкими, суетными, ничтожными… Впервые за долгие годы друзья не спорили, не пререкались.