Тадаси Накадзима - Божественный ветер

Тэнно хэйка банзай!»

Эта радиопередача закончилась в 19.24 коротким известием, что самолет командующего пикирует на цель. Каждый из 6 остальных бомбардировщиков примерно в это же время также передал, что начинает последнее пике. [26] Однако в американских документах нет никаких упоминаний об атаках камикадзэ 15 августа 1945 года. Прим. авт.

Адмирал Угаки принял решение участвовать в самоубийственной атаке в тот самый день, когда был назначен командующим 5-м Воздушным Флотом. Он часто говорил, что каждый должен получить свой шанс совершить самоубийственную атаку. Каждый его поступок доказывал твердость этого решения.

После высадки противника на Иводзиму и появления неотвратимой угрозы Окинаве и собственно Японии выяснилось, что адмирал Ониси был совершенно прав. Теперь уже никто не сомневался, что обычные атаки против значительно превосходящих сил американцев абсолютно бесполезны. Использование тактики камикадзэ в качестве основной, причем для всех вооруженных сил, стало совершенно неизбежным. Поэтому начались вылеты корпуса специальных атак с Формозы, а потом и с Кюсю.

В начале марта я получил приказ отправиться в Японию, так как меня перевели в штаб 10-го Воздушного Флота, который являлся резервом 5-го Воздушного Флота. Я использовал свое возвращение в Японию, чтобы посетить нескольких высокопоставленных офицеров и высказать им свою просьбу отозвать адмирала Ониси в Токио, чтобы он взял на себя руководство операциями морской авиации. Я был совершенно убежден, что Ониси является единственным человеком, который может справиться с такой работой.

Однако мои просьбы оказались напрасными. Высшие начальники в Токио полагали, что адмирал Ониси требуется на своей нынешней должности, и сменить его просто невозможно. Разочарованный, я приступил к исполнению своих новых обязанностей, которые пока заключались в посещении всех авиабаз 10-го Воздушного Флота и чтении лекций о действиях подразделений камикадзэ на Филиппинах. Предполагалось, что это подтолкнет молодых курсантов готовиться к участию в специальных атаках и поднимет их моральный дух. Я завершил это турне в июне, после чего был назначен командиром авиагруппы «Судзука».

Вскоре после этого я с радостью узнал, что вице-адмирал Ониси назначен заместителем начальника Морского генерального штаба. Я все еще надеялся, что Ониси сумеет совершить какое-нибудь чудо, которое переломит ход войны в нашу пользу.

Мы могли надеяться только на чудо. 1 апреля противник высадился на Окинаве и в течение 2 месяцев уничтожил ее защитников. Причем все 60 дней этой кампании американская армада находилась под постоянными ударами отрядов камикадзэ.

Захват Окинавы был явной прелюдией к высадке на островах самой Японии. В июле и начале августа противник наращивал мощь своих воздушных налетов на Японию, опустошая страну со все нарастающей яростью.

Совершенно неожиданно 3 августа я получил приказ прибыть в Токио, так как меня переводили в Морской генеральный штаб. Меня очень обрадовало это назначение, ведь я снова получал возможность служить рядом с адмиралом Ониси. Но 9 августа, когда я ехал из Судзуки в Токио, я узнал, что целый город Хиросима был сметен с лица земли одним-единственным воздушным налетом. Новость была просто невероятной, однако потом начали циркулировать слухи, что была использована атомная бомба.

Сначала у меня родилась глупая надежда, что наши ученые смогут создать такое же оружие, и что корпус специальных атак использует его. Если бы это произошло, Япония все еще сохранила бы шанс выстоять, несмотря на чудовищное превосходство противника.

Однако все эти надежды развеялись, когда я прибыл в Токио. У Японии такого оружия не было. Наши ученые проводили разработки в этой области, но они знали, что для создания подобного оружия требуется промышленная мощь, сравнимая с американской. Поэтому я был вынужден признать печальную реальность — у Японии больше нет никаких надежд победить в войне. Некоторые военные лидеры носились с идеей превратить всю нацию в армию специальных атак, но я с грустью думал, что даже такие усилия будут бессмысленными перед сокрушительной мощью атомной бомбы.

Начальник Морского генерального штаба адмирал Соэму Тоёда, к которому я прибыл, остался единственным человеком в Токио, не потерявшим присутствия духа. Однако в его штабе, как и в морском министерстве, царил хаос. У меня не оказалось возможности встретиться с адмиралом Ониси и узнать его мнение о происходящем. Но я узнал, что Верховный военный совет уже принял решение. На совещании, которое началось вечером 9 августа и продолжалось до глубокой ночи, в 02.30 военное командование пришло к заключению, что придется капитулировать. На заседании присутствовал сам император, который поддержал это решение. Морской министр адмирал Мицумаса Ёнаи с самого начала совещания настаивал на том, что совершенно необходимо немедленно прекратить военные действия.

Однако многие адмиралы совсем не были согласны с немедленной капитуляцией. Они настаивали на отсрочке, чтобы нанести еще один массированный удар, который позволит Японии добиться более приемлемых условий сдачи, чем в случае немедленной капитуляции.

Такие настроения царили в Токио, когда я туда прибыл. Командование раскололось на несколько фракций, которые вели ожесточенные споры между собой. В такой обстановке я чувствовал себя каким-то чужестранцем. Доложив о прибытии принцу Такамацу, младшему брату императора, я рассказал ему о действиях камикадзэ и о блестящем командовании адмирала Ониси. В разговорах с принцем и другими офицерами я заметил, что они не всегда согласны с моим высоким мнением об адмирале Ониси. Более того, в Токио отношение к адмиралу и его действиям в последнее время стало довольно прохладным.

Я узнал, что всё это началось несколько дней назад, когда на совещании по оперативным вопросам адмирал Ониси заявил о своей решимости сражаться до конца, что бы там ни случилось, и попросил членов штаба высказать свое мнение. Я хорошо знал адмирала Ониси и мог понять, почему он выступает с такими заявлениями. Подобные рискованные высказывания он допускал и на Филиппинах, и на Формозе — специально для того, чтобы потрясти слушателей и таким образом выяснить, что они думают на самом деле. Я был знаком с этим его приемом, но я мог представить себе чувства членов штаба, которых эта «шоковая терапия» потрясла и ужаснула.

На другом совещании адмирал Ониси очень резко поспорил с контр-адмиралом Садатоси Томиокой, начальником 1-го бюро Морского генерального штаба. Этот офицер был очень общительным и обладал симпатичной внешностью, а потому был очень популярен в верховном командовании. Ониси обратился к нему так грубо, что многие присутствующие открыто возмутились. Такое поведение было просто беспрецедентным в Императорском Флоте и особенно возмутительным потому, что выпады были направлены против высокопоставленного офицера, блестящие качества которого признавали все вокруг.