Дмитрий Панин - Лубянка — Экибастуз. Лагерные записки

В разделе № 4 приведено число крестьян, уничтоженных во имя «ликвидации кулачества как класса на основе сплошной коллективизации». Официально сообщалось, что кулаков было 5 %. Я оставляю этот процент только для погибших и считаю его минимальным, так как хотя и не все кулаки были уничтожены, но зато по политическим соображениям и по причине сведения личных счетов было захвачено немалое количество подводимых к кулакам несогласных середняков. Таких погибших «подкулачников» было значительно больше, чем оставшихся в живых кулаков. Таким образом, если помножить процент кулаков на 180 (число миллионов тогдашнего населения СССР), мы получим цифру в 9 миллионов погибших кулаков и подкулачников (0,05 х 180 = 9).

После ликвидации кулаков была произведена не менее чудовищная акция искусственного вымаривания крестьян в ряде областей. Особенно пострадали Украина, Казахстан, Кубань, Дон. На одной Украине погибло более 7 миллионов человек. К сожалению, мне не удалось установить потери в остальных местностях. Всего погибло 16 миллионов человек (9 + 7 = 16). Сюда входят и погибшие в местах заключения с 1929 по 1933 годы. Вышеуказанные соображения показывают, что приводимая цифра преуменьшена.

В разделе № 5 исходное число заключенных в лагерях в 1934 году было не менее миллиона человек. К 1941 году оно выросло до 20 миллионов.

Среднее арифметическое, таким образом, за эти годы составляет (1 + 20): 2 = 10,5 миллионов. Ежегодная смертность в лагерях в мирное время за эти 8 лет была не ниже 12 %, следовательно, 10,5 х 0,12 х 8 = 10 миллионов. Однако население лагерей увеличивалось неравномерно; оно сильно возросло с 1937 года. Поэтому я даю цифру 7 миллионов погибших, снимая около 30 %.

Для исчисления погибших за первый год войны (раздел № 6) от переживших это ужасное время получены следующие сведения:

— в лагерях на основных общих работах в самые страшные зимние и весенние месяцы смертность была почти повальной (90-100 %),

— в тех же лагерях и на тех же работах, но за период с июля и до половины октября 1941 года смертность была еще нормальной (примерно 12 %). Поэтому средний процент смертности можно считать равным пятидесяти [(90 + 12): 2 == 50]. А это означает, что умирал каждый второй;

— число заключенных на общих работах не менее двадцати миллионов. Следовательно, количество умерших равно шести миллионам (12х0,50 = 6);

— остальные 8 миллионов заключенных находились в тюрьмах, трудколониях, колониях для малолетних преступников, сельскохозяйственных лагпунктах («сельхозах»), инвалидных отделениях лагерей, на работах по специальности (мастерские, лагерные железные дороги и заводы), лагпунктах при центральных управлениях лагерей, в лагерях для бытовиков в черте городов, а также были лагерной обслугой. Их смертность за этот год я считаю равной 20 %, то есть умирал один из пяти. Отсюда убыль этих категорий заключенных равна 1,6 миллиона (8 х0,20 = 1,6),

— общее число умерших за первый год войны — примерно семь с половиной миллионов (6 + 1,6 = 7,6). В эту цифру не входит все гражданское население, погибшее от голода, и все расстрелянные в этот год на фронте.

В разделе № 7 смертность за военные годы (1943-45) колебалась в разных лагерях от 12 % до 20 %, то есть умирал один из десяти или один из пяти. Если свести только к первой цифре всю убыль заключенных, то она составит пять миллионов (14 х 0,12 х 3 == 5).

За 8 последних лет (раздел № 8) средний процент смертности (12 %), установленный по данным И. Дон Левина, представляется немного завышенным. Его следует снизить примерно на 30 % и считать равным 8 %, то есть погибло 14 х 0.08 х 8 = 9 миллионов.

В приводимой таблице с 1934 по 1953 годы даны только цифры погибших заключенных в лагерях и тюрьмах. Уничтожалось и другое мирное население, например, отступавшее вслед за немцами. Поэтому цифра 60 миллионов не завышена. Другие авторы на Западе приводят цифры в пределах 45–80 миллионов.

Такое смелое решение США могло бы предупредить вступление Японии в войну. Во всяком случае, оно позволило бы значительно лучше подготовиться к японскому нападению.

Карательные функции обычно выполняли специальные части, называвшиеся войсками НКВД. С немцами они не сражались, а использовались для расправы над населением и солдатами.

Организация царской армии резко отличалась от сталинской. В царской армии не было:

— заградительных отрядов,

— разложения солдат внутренним осведомительством (за порядком наблюдал солдат в чине фельдфебеля);

— политотделов, «СМЕРШа», политических партий. (Революционные партии разлагали ее изнутри, проникая в нее нелегально.)

Но были:

— получившие достаточное образование офицеры, которые, как правило, любили солдат, болели за них душой;

— военный суд из нескольких человек в каждой крупной армейской группе (с председателем и прокурором и с правом иметь правозаступника-офицера иди штатского).

Таким образом, царская армия была армией нормального европейского типа.

В других источниках приводится цифра двадцать миллионов убыли.

Кроме Василия, трехлетний срок был еще у Бориса и Дика. В мастерскую принимали в первую очередь малосрочников, а вообще такой маленький срок был в те годы исключением. Подавляющее число остальных заключенных имело по десять лет, за ними шли восьмилетники, пятилетники и в небольшом количестве двадцатилетники, оставшиеся с 1938 года, когда такими сроками стали в отдельных случаях заменять расстрелы.

Летом 1942 года с фронтовой полосы начали привозить в лагеря головы и копыта убитых лошадей. Этим удалось как-то сократить катастрофическую убыль рабсилы, достигшую максимума весной этого года. Через полтора года подоспела американская продовольственная помощь, которая способствовала выживанию тех, кто был еще в состоянии поправиться, и многих новых заключенных.

Так называли русский народ славянофилы и даже Достоевский. Их ошибка заключалась в том, что прекрасные душевные качества незначительного слоя крестьян они переносили на все население.

На тридцать лет раньше подобные исследования проводил академик Николай Иванович Вавилов. Режим скрыл от мира его открытие, а сам автор в 1943 году погиб от голода в Саратовской тюрьме.

Зимой 1941-42 года от этапа в сто человек через несколько месяцев оставалось двое-трое. Та же пропорция, и даже более убийственная, существовала для тех, кто был в изоляторе. За этот период ни я, ни мои товарищи не встретили ни одного «политического», вышедшего оттуда.

От одного заключенного нам стало известно, что еще в начале 1942 года два вольнонаемных лагерных врача проделали эксперимент. Они изолировали молодого парня «пеллагрозника» и начали откармливать сливочным маслом, медом, молоком из резервов оперчекотдела, так как врачиха, участвовавшая в эксперименте, была женой какого-то видного чекиста. Кажется, результаты оказались положительными. Парня как будто спасли, хотя решающее значение имела дозировка и, не зная ее, легко можно было погубить человека.