Валерий Сафонов - Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага

Большей частью немцы загружали машины ранним утром на территории завода, где, как уже известно, часть бездействующих цехов использовалась как склады. Если ночью на стоянке у дома, то уже здесь им и придавали «лишний груз» в несколько сот граммов.

Все шло хорошо, пока один из грузовиков то ли задержался почему-то, то ли кто-то из подпольщиков ошибся в определении времени, не взлетел на воздух, даже не доехав до ворот еще на заводском дворе. После этого чрезвычайного происшествия немцы установили строгий контроль за машинами, устраивали им самый дотошный осмотр. Это усложнило работу подпольщиков, но взрывы, тем не менее, не прекратились. Ребята стали подлавливать машины уже на улицах, хотя это было по-настоящему опасно.

Шумавцов даже предпринял попытку взорвать легковой «Опель Капитан» самого командира немецкой дивизии генерал-майора Ренике. Несколько дней он караулил, шляясь возле дома бывшего директора локомобильного завода Аброскина, где располагался штаб дивизии, пока не установил «Магнитку» под крыло переднего колеса. Но судьба в тот день хранила генерала — машиной вдруг воспользовался кто-то из штабных офицеров. Об этой поре деятельности подполья Шумавцов сообщал в отряд так:

«Магнитные мины хороши и удобны. Свыше двух десятков автомашин, груженных боеприпасами, не вернулись из рейса. Одна взорвалась преждевременно на выезде из завода. Последовал приказ оккупантов без тщательного осмотра машины в завод не впускать на погрузку.

Наша длительная охота за генеральской автомашиной не принесла результатов. Машину заминировать удалось. Но в ней поехал штабной офицер в сторону Букани. Обратно машина не вернулась. Теперь снова последовал приказ, запрещающий пешеходам ходить по правой стороне улицы Ш-го Интернационала, где расположен штаб немецкой дивизии. 3.VIII.42.

Меж тем судьба неумолимо, как часовой механизм на мине замедленного действия, отсчитывала последние недели и дни людиновского подполья. Тем более дороги нам чудом сохранившиеся оригиналы последних же четырех донесений Алексея Шумавцова, словно подводящих итог боевой работы и самого «Орла», и его товарищей. Приводим и тексты этих донесений и факсимильное их воспроизведение без комментариев. В них нет нужды.

«Немцы в Людинове строят линию обороны. Она тянется от лесопилки вдоль линии до Псурского, а возможно и дальше, моста. [27] Железнодорожный мост. На это строительство фашистские сволочи ломают наши дома. Выгоняют из домов мирных жителей, дома и надворные постройки они увозят на строительство Д.З.О.Т. ов.

Терпеливые русские люди все эти издевательства скрепя сердце переносят. Но они знают, что скоро настанет тот час, стыда великая Красная Армия освободит от этого фашистского ига и отомстит за все эти издевательства. Они уверены в нашей победе.

Через три дня, 17 сентября, в отряд поступает новое сообщение: «Бывшую школу ФЗУ фашисты превратили в авторемонтную мастерскую, в мастерской много машин, моторов и разных частей от машин. Большое количество машин стоит в сарае ВУИ, а в здании ВУП лежат моторы».

На этом же листке вычерчена подробная схема с ориентирами. Под ней приписано: «Прекрасный район для бомбежки».

Третье донесение, также снабженное выразительным чертежом, датировано 26-м сентября.

«За ул. Свердлова, в лесу, по обе стороны Агеевской дороги, 500 метр, от улицы на протяжении 1 км стоит большое количество неприятельских машин. Приблизительно 100–120. Имеется также и 5–6 пушек среднего калибра, пулеметы и живая сила противника.

Прекрасное место для бомбежки, товарищ командир!

В тот же день Алексей посылает еще одно донесение-чертеж: «На этом чертеже представлено расположение вражеских войск около Псурского моста по ж. д. Немцев здесь стоит большое количество. Здесь есть солдаты, лошади, машины.

Немцы делают землянки и роют окопы по Псурской канаве. Установлены зенитки и пулеметы. Имеется всего 9 кухонь. Точное количество вражеских войск, живой силы и техники противника не знаю».

В годы Великой Отечественной войны подпольные организации и группы существовали в сотнях больших и малых городов и поселков. И все они, в отличие от партизанских отрядов, рано или поздно были разгромлены спецслужбами оккупантов, не уцелела ни одна. Спаслись лишь отдельные их участники, которым по разным причинам просто повезло. Видимо, существует какая-то скрытая закономерность, до конца еще исследователями не познанная. Трагический конец наступает, по нашему мнению, в силу сплетения ряда обстоятельств.

Гораздо реже, чем принято считать, провалы происходили из-за прямого предательства кого-либо из подпольщиков. При этом не следует считать предательством, когда арестованный, не выдержав изощренных пьпок или пыток членов его семьи, начинал давать показания. Об этом можно только горько сожалеть, но обвинять в этом никого нельзя. Видимо, существует предел мучений, которые способен выдержать человек, у каждого он свой, и предугадать его заранее невозможно.

Но куда чаще спецслужбы оккупантов, особенно СД и ГФП, использовали свои специфические контрразведывательные методы, вычисляли подпольщиков и разведчиков. Не следует забывать, что в этих спецслужбах работали не только садисты-костоломы, но и высококвалифицированные специалисты сыска.

В небольших городах была своя особенность. Здесь, повторимся, русские полицейские часто еще с довоенных времен лично знали многих местных жителей, а потому могли брать под наблюдение тех, кто, по их представлениям, мог стать подпольщиком.

Наконец, в жизни почти каждого подпольщика наступал критический момент невыносимой психологической усталости, когда от непрестанного нервного напряжения, мобилизации всех душевных сил выдержка сдавала и человек начинал совершать ошибки. Ослабевала бдительность, порой приходило обманчивое чувство собственной неуязвимости.

Можно предположить, что у Дмитрия Иванова были сильные подозрения на принадлежность к подполью его одноклассников Тони Хотеевой и Коли Евтеева. Антонину, к тому же, он невзлюбил еще со школьных времен. Возможно, из-за пустяка, к примеру, когда-то она могла отказать ему на танцах. А может, и потому, что она была активной общественницей. Он определенно подозревал Клавдию Антоновну Азарову и с большим недоверием относился к Викторину и Олимпиаде Зарецким. Но всего этого было недостаточно, чтобы нанести по подполью сильный и действенный удар.

Роковую ошибку совершил, увы, сам Алексей Шумавцов, когда принял в группу Прохора Соцкого. Этот тихий, неприметный, с абсолютно незапоминающейся внешностью парень, родом из деревни Игнатовка, в нескольких километрах от Людинова, появился в городе совсем недавно и поступил на работу на локомобильный завод. Сначала он был разнорабочим, а потом сделался кладовщиком в ремонтно-строительном цехе. У его деревенской семьи были какие-то давние отношения с бывшим мастером, а теперь начальником этого цеха Федором Ивановичем Гришиным, на квартире которого он и поселился. Платил Прохор за жилье скорее всего продуктами, за которыми раз в неделю ходил в родную деревню.