Валерий Сафонов - Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага

— Ишь, волчонок, смотрит-то как на меня… Господин Гюльцов, ему еще бы добавить. У, настоящий волчонок.

Старик, не выдержав, вскочил и замахнулся на мальчика, но офицер через переводчика приказал ему сесть на свое место. Петя улыбнулся и отвернулся от предателя. Начальник ауссенштелле обошел еле державшихся на ногах ребят и сказал:

— Очень жалко, что так вышло. Больше мы вас бить не будем, конечно, если вы будете благоразумными. Расскажите о своем задании. Кто вас послал? И можете отправляться на все четыре стороны…

Расстегивая шинель, эсэсовец подошел к Пете, вытащил из кармана кителя кипенно-белый носовой платок и вытер кровь с подбородка мальчика. Потом с сожалением покачал головой и протянул платок Пете. Разведчик решил: этот высокий офицер начинает с ним какую-то игру. Он чуть не плюнул фашисту в лицо, но интуиция разведчика и накопленный определенный опыт работы в тылу противника подсказывали ему, что он успеет это сделать. А пока он взял из рук гитлеровца носовой платок и высморкался в него — он стал моментально красным. Офицер опять покачал головой и продолжил:

— Мы сможем переправить вас всех даже в Ленинград, конечно, если у вас будет такое желание и вы все правдиво расскажете о своей разведывательной работе. Итак, я жду… Кто вас послал? Какое у вас было задание?

Он ткнул пальцем в Кузьмина. Командир поднял голову, подтянулся, выплюнул сгусток запекшийся крови и ответил:

— Господин офицер, вот уже почти два месяца я разыскиваю свою невесту. Потерял ее в районе Волосово во время налета авиации… Обошел все близлежащие города и селения, но безрезультатно. Некоторые из моих знакомых рассказывали мне, что она погибла под обломками дома. Но я уверен — она у родных, в Ленинграде… В поисках невесты я добрался до Виняголово. В лесу, около деревни, встретился вот с этими хорошими ребятами, решили вместе идти через линию фронта. Вина моя только в этом.

Кузьмин тяжело вздохнул, потрогал полностью заплывший левый глаз, опять выплюнул сгусток крови, усмехнулся и добавил:

— Что не сделаешь во имя любви, господин офицер.

Эсэсовец ухмыльнулся, недовольно покачал головой и, обращаясь к Голубцову, крикнул:

— Ну, а ты что скажешь?

Ваня попытался встать на покалеченную ногу, но дикая боль пронзила его тело. Он громко застонал. Кузьмин и Петя подхватили его крепче под руки, а он посмотрел на переводчика и с трудом произнес:

— Я боец ленинградской ополченческой дивизии, под Красногвардейском попал в окружение, был ранен. Оставлен товарищами для лечения в одной из деревень. Теперь, как солдат, принявший присягу, пробираюсь к своим. Никаких заданий никто мне не давал. Этих людей случайно встретил в лесу около Виняголово. С ними думал перебраться через линию фронта, но помешал вот этот гад…

И он показал пальцем на предателя. Тот вскочил и закричал:

— Да врут они, господин Гюльиов, все врут! Не верьте им — шпионы они!

Эсэсовец с неодобрением посмотрел на старика. Тот сразу уселся на свое место и замолчал. Офицер долго смотрел на избитого Петю, затем погладил по его растрепанным волосам и тепло произнес:

— Ну а ты, мальчик, как оказался вблизи линии фронта?

Петя засопел, на глазах появились слезы:

— Маму ищу… В Тосно во время бомбежки потерял ее… Нигде ее нет, может… в Ленинграде она…

Он вытер платком каплю крови из носа и жалобно добавил:

— Отпустите меня, господин старший. Я пойду искать маму.

Начальник ауссенштелле смотрел на избитых, еле стоявших на ногах русских и думал: «Попробуй разгадай эти загадочные славянские души… Я верю «Тихому». Они наверняка красные разведчики, но докажи, выбей у них признания об их работе. Ох, и трудно же в этой варварской России… И какой черт понес меня сюда? Сидел бы под крылышком у Мюллера и не знал никаких забот. Богатства захотелось… Да здесь голову можно потерять в два счета. А мальчишка этот? Талант, настоящий артист. Но ничего, ты нам все расскажешь, змееныш. Мы не таких обламывали в РСХА, на Кайзерплатц».

Гюльцов посмотрел на мальчика и сказал:

— Конечно, мы тебя отпустим. Мы с детьми не воюем. Но ты должен все нам рассказать.

Петя в знак согласия кивнуд головой и торопливо повел все тот же рассказ. Гюльцов махнул рукой и громко крикнул:

— Хватит, паршивый мальчишка, мне надоело слушать тебя. Теперь пеняй на себя. Видит бог — я хотел тебе помочь.

Разъяренный эсэсовец, зло оглядывая друзей Пети, прошипел:

— Ну, и вы будете мне петь все те же песни?..

Голубцов застонал от боли в ноге, а затем начал рассказывать о боях под Красногвардейском. Начальник ауссенштелле пробурчал что-то, оттолкнул переводчика и отошел от разведчиков. Ему стало ясно: добыть признание у этих русских будет очень и очень трудно. И тут ему пришла в голову мысль… Он ей так обрадовался, словно только что получил отпуск в Берлин. Гюльцов даже рассмеялся вслух. Да, он поручит следствие по делу этой троицы комиссару полевой полиции Ульриху. Пусть потреплет нервы с ними молодой и ретивый выскочка, пытавшийся уже не раз скомпрометировать его перед руководством 702-й группы ГФП. Посмотрим, как он справится с этой работой. Выбьет показания у русских, и мне будет большой плюс как начальнику. Ну а если нет, тогда берегись, Ульрих! Ты решил тягаться со мной, но должен знать: я прошел школу самого Мюллера, школу руководителя гестапо всей Германии. Я не потерплю выскочек среди своих подчиненных. Очень жалко, но тебя, Ульрих, ждет фронт — там твое место. Там показывай свое рвение и ретивость. А я, конечно, сообщу командиру 702-й группы ГФП штандартенфюреру СС Клюге, что эти русские шпионы захвачены под моим личным руководством. Железный крест мне обеспечен. Вот так, господин Ульрих, я получаю награду, но и ты получишь награду… Разве быть в передовых рядах за идеи нации — не награда? Передовая — это тоже награда. И Гюльцов довольно улыбнулся. Затем он отдал приказ установить около бани круглосуточный пост и держать в ней русских. С ухмылкой посмотрев на коменданта ауссенштелле, строго сказал:

— Напомни, Генрих, всем часовым, что за русских они отвечают головой.

Он взглянул на разведчиков и грозно добавил:

— Только живых — мертвые русские мне не нужны.

Штурмбанфюрер Гюльцов знал, что говорил. Холодными ночами охранять солдатам арестованных не хотелось, и они нередко расстреливали их, а руководству докладывали: русские пытались бежать, пришлось применить оружие.

Разведчики остались одни. Дверь бани была заперта фашистами на огромный амбарный замок, который принес из дома агент «Тихий». Позвякивая оружием, за ней ходил часовой. Кузьмин и Петя помогли Ване добраться до нижней полки: нога у него распухла, стала темно-синего цвета. Командир разделся, снял с себя нательную рубашку и с помощью Пети разорвал на равные полосы. Затем они сильно стянули ими ногу Вани: ему сразу стало легче. Иван лег на полку, тяжело вздохнул: