Имран Касумов - На дальних берегах

Не должно быть никаких внешних эффектов. Пусть все будет естественно, просто... Чтоб не пышность была, а мощь, сила!.. Да, только так...

На холсте рождалась жизнь, какой ее знал и понимал советский солдат Мехти.

Ферреро и Сергей Николаевич прохаживались по поляне, когда к ним подошел ординарец и сообщил, что радистом получена шифровка: командира срочно вызывают в штаб корпуса.

Полковник и Ферреро переглянулись. Что бы это могло значить? После последних событий вызов этот выглядел подозрительно.

- Надо готовиться, - произнес, наконец, Ферреро.

Сергей Николаевич знаком отослал ординарца и, взяв Ферреро под локоть, прошел с ним в палатку, где помещался штаб бригады.

- Ты останешься вместо меня, - мрачно сказал Ферреро.

Сергей Николаевич усмехнулся:

- Ты говоришь так, словно идешь на смерть.

Взгляд Ферреро был и грустным и в то же время решительным:

- Вот что, Сергей. Если я не вернусь...

Полковник не дал ему закончить. Медленно, как бы размышляя вслух, он сказал:

- Все шло хорошо... Была бригада, были смелые, отважные люди в этой бригаде; они прославили свои имена. И был у этих людей командир. Все считали, что он мудр, прозорлив и смел... И вдруг оказалось, что он наивен, как мальчишка.

- Я выполняю приказ, Сергей, - с обидой в голосе ответил Ферреро.

Сергей Николаевич в упор взглянул на него:

- Но ты же знаешь, что, может быть, не вернешься обратно.

- Я не из трусов!

Он надел свой китель, переменил сапоги и направился к выходу. Полковник преградил ему дорогу:

- Послушай, Луиджи. Никто не сомневается в твоей храбрости. Но то, что ты собираешься делать, бессмысленно! Мы ведь даже не знаем, кто тебя вызвал!

- Вот мне и представляется случай узнать! - упрямо сказал Ферреро. - Я хочу выяснить, кто прислал ко мне Карранти, кто расстреливает венгров и почему соседние бригады начинают терять с нами связь. И, кроме того, мне не хочется, чтобы в штабе думали обо мне, о Луиджи Ферреро, как о трусе. Прощай, Сергей. Береги себя...

Ферреро протянул полковнику руку. Но тот, казалось, не заметил ее. Он стоял, загородив выход: лохматые брови его сердито нависли над потемневшими глазами.

- Вот что, Луиджи, - решительно сказал полков - Делай что хочешь, но я тебя не отпущу! Да, не отпущу! Во всяком случае, до тех пор, пока все не выяснится.

- А я не подчиняюсь тебе! Пока еще я командир. И я приказываю, товарищ Любимов, пропустить меня!

- А я говорю с тобой, как коммунист с коммунистом, товарищ Ферреро, - в тон ему ответил Сергей Николаевич. - Ты никуда не уйдешь из бригады!.. Сотни людей вручили свою судьбу в твои руки. Ты их командир, тебя любят, тебе верят. И ты не имеешь права рисковать своей жизнью!

Ферреро усмехнулся и уже спокойно спросил:

- Драться, что ли, будем?

Сергей Николаевич взглянул на него с любовью и укоризной:

- Луиджи, Луиджи!.. Ты должен остаться. Понимаешь, должен. И мы вместе с тобой будем продолжать делать то, что делали до сих пор. Несмотря ни на чьи происки!

Ферреро молчал; потом запустил вдруг руку в волосы Сергея Николаевича, привлек его к себе и поцеловал. Глаза его были влажными.

И они снова делали рейды, участвовали в жестоких стычках с противником, заботились о раненых, боеприпасах и продовольствии, а вопрос о том, кто орудует в штабе корпуса, оставался открытым. В ту пору ни Сергей Николаевич, ни Ферреро не понимали, какой это было опасной ошибкой, но вокруг шли бои, их захлестывали все новые и новые заботы, - они были бойцами.

Случалась иногда передышка, и полковника снова охватывала тревога. Его подмывало оставить бригаду, самому добраться до штаба корпуса, разобраться во всем с товарищами и обнаружить окопавшегося там врага. Ведь люди, взявшие в руки оружие, доверяли свою судьбу тем, кто сидит в штабе партизанского корпуса. Речь идет об их судьбе. "Надо, непременно надо добраться туда", думал Сергей Николаевич, но завязывались новые бои и снова отвлекали его от этих мыслей.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

С тех пор как Карранти обосновался на виа Фортуна, в доме Мазелли произошли некоторые изменения.

Во-первых, Мазелли из осторожности ликвидировал все свои диктофоны и уже ничего толком не знал о делах Карранти, если, конечно, сам Карранти не считал нужным его информировать. Во-вторых, хотя Мазелли и старался держаться независимо, ему все же постепенно все больше и больше приходилось отчитываться перед Карранти в своих делах.

В остальном же все шло по-прежнему. Агенты, поступившие в распоряжение Карранти, доставляли ему самые разнообразные сведения как о партизанах, так и о немцах. В доме Мазелли продолжали принимать вечерних посетителей и сдавать им меблированные комнаты.

Мазелли прекрасно понимал, почему Карранти до сих пор не предложил ему "прикрыть лавочку". Отказать в приеме клиентам - значило бы вызвать их живейшее любопытство. О том, что заведение неожиданно закрылось, могли прослышать и лица, которым очень бы хотелось узнать, где поселился Карранти. Так или иначе, дом был бы поставлен под подозрение.

Мазелли решил сыграть на этом. Как-то раз, зайдя к Карранти поужинать, он со вздохом заявил ему, что хочет закрыть свое заведение. Мазелли бил наверняка. Он был убежден: Карранти начнет доказывать ему (и будет совершенно прав), что все должно остаться так, как есть. А он, Мазелли, поломается немного, а потом даст американцу "уговорить" себя, пойдет на уступки, лишний раз проявив преданность и услужливость: только так он и мог влезть к Карранти в доверие, а после - и в карман. Мазелли надеялся урвать хоть малую толику из тех денег, что достаются предприимчивому янки. Он не прочь был бы вообще избавиться от американца и заполучить все его деньги... Но это было опасно: прирежешь его, а потом не оберешься хлопот.

Выслушав Мазелли, Карранти глотнул виски и отставил рюмку в сторону:

- Закрыть? А зачем, собственно, это вам понадобилось?

- Сами знаете: по вечерам у нас шум, толкотня.

Карранти пристально посмотрел на Мазелли:

- Но ведь терпели же вы этот шум до сих пор? И толкотня вам, кажется, не мешала?

- Да, но тогда не было вас. Вы в городе - человек новый. И я обязан оберегать вас от всяких случайностей.

- Ах, вот оно что! - протянул Карранти. - Вы, значит, заботитесь обо мне?.. Что ж, я вам очень признателен.

Карранти понимающе улыбнулся, глядя Мазелли прямо в глаза. А Мазелли при виде этой улыбки ощутил острое желание швырнуть ему в голову стоявшую на столе бутылку.

- А это не ударит вас по карману? - с сочувствием осведомился Карранти.

- Может быть.

- И вы готовы пойти на жертву?.. Любопытно, чем же это я заслужил такую любовь...

- Да ведь оно и для меня хлопотно держать эти комнаты! - Мазелли вздохнул. - А хлопот и без того много.