Владимир Томсинов - Аракчеев

«Учреждения для управления губерний Всероссийской империи», принятые императрицей Екатериной II 7 ноября 1775 года, положили начало новой реформе местного управления. В соответствии с этим законом утверждалось Тверское наместничество (с 1796 года — губерния). В него включались в числе девяти уездов Вышневолоцкий уезд из прежней Новгородской губернии и Бежецкий из Московской губернии. Таким образом, в 1775 году сельцо Гарусово, село Курганы и город Бежецк стали тверскими.

Однако в 1769 году — в год рождения Алексея Аракчеева — сельцо Гарусово было новгородским, то есть располагалось на территории тогдашней Новгородской губернии, а село Курган и город Бежецк — московскими, так как находились в составе Углицкой провинции тогдашней Московской губернии. Известно, что граф Аракчеев называл себя не иначе как «новгородским» дворянином. И если он имел в виду не только подаренное ему императором Павлом I имение Грузино, располагавшееся в Новгородской губернии, но и сам факт своего рождения в Новгородской губернии, то тогда местом его появления на свет могло быть только сельцо Гарусово на берегу Удомельского озера.

О детстве и отрочестве графа Аракчеева сохранилось крайне мало сведений.

Алексей Андреевич не оставил после себя мемуаров, хотя и любил вспоминать о прошлом и даже вел кое-какие записи о наиболее примечательных в своей жизни событиях. Писателю Ф. В. Булгарину в конце августа 1824 года во время посещения графа Аракчеева в его имении в Грузино довелось услышать довольно подробный рассказ графа о том, как он учился грамоте и поступал потом в кадеты. Впоследствии Фаддей Венедиктович передал основное содержание этого рассказа в одной из своих журнальных статей.

Подобный случай, когда Алексей Андреевич, принимая у себя гостей, потчевал их не только обильными яствами, но и занимательными историями из раннего периода своей жизни, был не единственным. Пребывая в зените своего могущества, граф любил при случае напомнить окружавшим его вельможам о том, что он из простых и бедных дворян и всеми успехами своими по службе обязан не происхождению и родителям своим, но исключительно собственному трудолюбию.

К сожалению, бóльшая часть рассказов графа Аракчеева о своем детстве не была записана и не дошла до нас. Кое-какие сведения о жизни Алексея Аракчеева в родительском доме удалось собрать историкам В. Ф. Ратчу и Н. К. Отто. Они успели поговорить с людьми, знавшими семью Аракчеевых в 70–80-е годы XVIII века, и старики сообщили ряд любопытных подробностей о маленьком Алексее и его родителях. Кроме того, историки встречались с людьми, которым граф Аракчеев рассказывал о своем детстве. В. Ф. Ратч изложил воспоминания старожилов и переданные ему рассказы Алексея Андреевича в своей книге «Сведения о графе Алексее Андреевиче Аракчееве» [44], а Н. К. Отто опубликовал их в серии статей под названием «Черты из жизни графа Аракчеева» [45].

Из всех этих рассказов и воспоминаний вырисовывается следующая картина.

Отец Алексея — отставной поручик Андрей Андреевич — был человеком весьма ленивым. Такими были в то время многие отставные военные, осевшие после увольнения из армии в своих деревнях и не нашедшие там приложения своим силам. Вместо того чтобы заниматься своим, пусть небольшим, но все же обеспечивавшим определенный достаток хозяйством, Аракчеев часто и подолгу сидел у окна, наблюдая за всем, что происходило во дворе его дома.

При этом помещик он был добрый: крестьянам своим не докучал излишними капризами, а по мере возможностей старался даже облегчить их участь. С камердинером же, по совместительству винокуром, Василием, Андрей Андреевич крепко подружился и преждевременную его смерть переживал очень тяжело. Всю дорогу на кладбище проплакал навзрыд, как ребенок, да и после похорон долго не мог успокоиться. Был у Василия сын Степан, который после смерти отца остался один-одинешенек. Андрей Андреевич взял Степана к себе в семью и внимательно следил за тем, чтобы тот не был обделен в чем-либо. Сирота рос вместе с его старшим сыном Алексеем. Обоих мальчиков частенько мыли, по распоряжению Андрея Андреевича, в одном корыте.

Способность всей душой привязываться к кому-либо Андрей Андреевич сполна передал Алексею. Однако в целом характером своим сын пошел скорее в мать, чем в отца.

Если быт семьи Аракчеевых в целом не отличался от быта других небогатых русских дворянских семей, то царившая в ней духовная атмосфера была особой. И эта ее особость создавалась главным образом женой Андрея Андреевича Елисаветой Андреевной.

Будучи женщиной на редкость деятельной, она одна несла на себе нелегкий груз забот о хозяйстве. Кроме того, ей приходилось быть в своем доме и кухаркой, и прачкой, а нередко заменять у мужа прислугу. В зрелом возрасте Алексей Аракчеев не раз вспоминал о виденном им в детстве, и часто всплывала перед ним картина, как отец его время от времени посылал мать в погреб, и та, не медля и не прекословя, бежала и приносила то, чего муж ее вдруг возжелал.

Благодаря Елисавете Андреевне дом и хозяйство Аракчеевых славились в округе своей необыкновенной чистотой и порядком. Все домочадцы: и дети, и прислуга и, естественно, сама хозяйка — были одеты хотя и скромно, но при том чрезвычайно опрятно. В высшей степени трудолюбивая и бережливая, Елисавета и от других требовала такого же трудолюбия и бережливости, учила «жить прилично» (любимое ее выражение, передавшееся впоследствии старшему сыну).

Соседи в шутку называли Елисавету Андреевну «голландкой». Однако исключительная строгость во всем, что касалось быта, какой-то даже педантизм не превращались у нее в жестокость и душевную черствость. Елисавета Андреевна была способна проявлять доброту и сострадание. А присущая ей бережливость не переходила грани, за которой начинается скупость.

Гостей хозяйка неизменно принимала с полным радушием. И угощала их всем, чем только могла. Ежегодно в день Андрея Первозванного — 30 ноября — Аракчеевы устраивали у себя пир, на который съезжались все соседские помещики с семьями. По воспоминаниям очевидцев, аракчеевские пиры оказывались такими, какие способны были устраивать разве что помещики, владевшие более чем полусотней душ крестьян, а ни в коем случае не двумя десятками, имевшимися в распоряжении Андрея Андреевича.

Из троих своих сыновей Елисавета Андреевна всегда выделяла Алексея, но любила его не слепой материнской любовью, заставляющей оберегать свое чадо от всяческих жизненных тягот. Мать старалась подготовить сына к будущей жизни, в которой его, выходца из бедных дворян, ожидало, как она понимала, множество разных препятствий и невзгод.