Аркадий Белинков - Юрий Тынянов

Встреча с Кюхельбекером полна движения, попыток вмешаться, исправить, помешать, помочь. Она полна надежды и веры в то, что еще не все потеряно, что нужно, что можно исправить.

Стихотворение Пушкина "Во глубине сибирских руд" незримо присутствует в этой сцене. Как будто бы, кроме двух источников - пушкинской заметки и фельдъегерского рапорта, - Тынянов для этой сцены использовал третий источник - пушкинское стихотворение. Сцена написана сурово и скорбно, в ней нет подбадривания, но в ней есть надежда.

Тынянов пишет о надежде, которая в мрачном подземелье пробудит бодрость и веру в приход желанной поры.

Последние слова Пушкина в этой сцене деловые, естественные и вызванные намерением чем-то помочь. "Куда вас везут?" - спрашивает Пушкин.

Последние слова Пушкина в сцене с Грибоедовым разительно похожи на слова в сцене с Кюхельбекером, но какая между ними разница! "Что везете?" спрашивает Пушкин. Так спрашивают не о человеке. Так спрашивают о неодушевленном предмете. И ему отвечают уродливым нечеловеческим словом: "Грибоеда".

Только на последней странице Тынянов развязывает роман. "Зачем поехал он?" - поехал, зная, что его отправляют "на съедение", предупрежденный самоубийством Вишнякова, предупрежденцый проболтавшимся Нессельродом. Этот вопрос проходит через весь роман, он скрыт в последней фразе пролога, в первой фразе первой главы, он тянется через четыреста пятьдесят страниц и решается на последней странице романа. Он начинается во фразе: "Еще ничего не было решено". И если эта фраза мерцает многозначительностью, многосмысленнос-тью и таит в себе неопределенность, шаткость и брожение времени, пустоты, нереальность жизни "превращаемых", то ее прямое и конкретное значение в том, что еще не решено, где он будет и что он будет делать: поедет ли он в Петербург, возвратится ли в Москву или уедет в Персию. Петербург и Москва упоминаются только для того, чтобы быть тотчас же скомпромети-рованными не идущей в сравнение с ними Персией. Персия вытесняет Петербург и Москву, она заполняет роман. Она с первых же строк так же решена, как все уже решено во фразе: "Еще ничего не было решено". Только в этой фразе кроме страны заодно решена и судьба человека, которого убьют в этой стране. "...Персия и все решительная дичь: не хочет он в Персию, и не поедет он в Персию". Он не хочет ехать в Персию. Он едет в Персию, "несуществующее государство", самое неопределенное и неясное, самое опасное из всего, что можно было взять. Его обманули. Он знал, что его обманули. Проект подменили просто Персией. Короля подменили посланником. Соглашается он ехать в Персию так:

"Коллежский советник Грибоедов возводился в чин статского советника с назначением его полномочным министром российским в Персии...

- А что... если я не поеду?

- Вы откажетесь от милости императора?.. Тогда я буду откровенен... (говорит Нессельрод.- А. Б.) нужно получить контрибуцию, куруры. Мы ищем человека, который мог бы это сделать. Этот человек - вы.

Он испугался своих слов и сжался в горестный, отчаянный комочек...

Они отправляли его на съедение...

- Простите, - он засмеялся, - я принимаю назначение с благодарностью.

И Нессельрод не понимал".

Нессельрод понимал только: "Какое счастье, что этот человек наконец уезжает". Почему уезжает этот человек, Нессельрод не понимал.

Это понимал Пушкин.

Ответ на важнейший вопрос романа - зачем все это? почему же он поехал? - дан через Пушкина:

"И вдруг вспомнил Грибоедова.

Тонкой рукой прикоснулся к нему Грибоедов и сказал:

- Я все знаю. Вы не знаете этих людей. Шах умрет, в дело пойдут ножи.

И посмотрел на него.

Он был добродушен. Он был озлоблен и добродушен.

Он знал, хоть и ошибся. Но если он знал... - зачем...

Зачем поехал он?

Но власть... но судьба... но обновление...

Холод прошел по его лицу".

Ничего похожего на такой ответ в пушкинском тексте нет.

У Пушкина есть следующее: "Рожденный с честолюбием...", "Способности человека государственного...", "...могучие обстоятельства", "...необходимость расчесться... со своею молодостию и круто поворотить свою жизнь"*. Из этого Тынянов делает "власть", "судьбу" и "обновление". В важнейшем ответе, которым заканчивается роман, на вопрос, который проходит через весь роман, Тынянов использует авторитет Пушкина. А Пушкин отвечает на этот вопрос иначе: "Он почувствовал необходимость расчесться единожды навсегда со своею молодостию и круто поворотить свою жизнь". "Круто поворотить свою жизнь" нужно было, потому что она "была затемнена некоторыми облаками" ("следствие пылких страстей и могучих обстоятельств"). С "некоторыми облаками" Тынянов делает следующее:

"Жизнь его была затемнена некоторыми облаками".

Тучи сгущалась, круглые, осязаемые.

"Могучие обстоятельства..."

Пушкинские "некоторые облака" у Тынянова незаметно превращаются в "сгущающиеся тучи", и трудная жизнь человека в трудной реальной истории сгущается во "власть", "судьбу" и "обновление". Это тыняновские слова, и это его ответ на вопрос: почему же тогда он поехал? И ответ совершенно правильный для такого человека, который изображен в романе.

В этом ответственном месте Пушкину поручается поддержать еще одну важнейшую тему романа - тему бесплодия. "Ему нечего было более делать", размышляет Пушкин. Для Тынянова эта фраза имеет огромное значение: исчерпанность и бесплодие подтверждены Пушкиным. Поэтому в парафразу текста "Путешествия в Арзрум", где об исчерпанности и бесплодии нет ничего, он включает другой источник, имеющий к Пушкину косвенное отношение, - пересказ В. А. Ушаковым слов Пушкина: "Этот край (Грузия.- А. Б.) может назваться врагом нашей литературы. Он лишил нас Грибоедова!" - "Так что же? отвечал поэт. Ведь Грибоедов сделал свое. Он уже написал "Горе от ума"**.

* А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений, т. 8, 1938, стр. 461.

** В. А. У[ш а к о в]. Русский театр. "Московский телеграф", 1830, часть 33, № XII, стр. 515.

Строго следуя за Пушкиным в деталях, Тынянов далеко не всегда следует пушкинскому представлению о Грибоедове. Пушкинские слова - "Не знаю ничего завиднее последних годов бурной его жизни" - Тынянов, по-видимому, не принимает безоговорочно. В романе Тынянова последний год бурной его жизни зависти не вызывает. А пушкинское восхищение жизнью Грибоедова так сильно, что фраза "Не думал я встретить уже когда-нибудь нашего Грибоедова!" и слова о ханах, ножах и междоусобице семидесяти сыновей кажутся написанными человеком, который не верил, что так может случиться, и не поверил бы никогда, если бы сам не увидел мертвого тела. "Не думал я встретить уже когда-нибудь нашего Грибоедова!" Значит, он все-таки знал, что Грибоедова убьют. Но встреча написана так, как будто бы не знал, не поверил, как будто бы эти слова не были сказаны. Пушкин не придает значения словам Грибоедова о ножах. Он не верит в то, что его убьют. Тынянов Грибоедову поверил и написал роман о человеке, который знает, что его убьют, и едет, чтобы умереть. "Но власть... но судьба... но обновление..."