Коллектив авторов - Заметки о Ленине. Сборник

Четвертым абзацем начинается новая «строфа»: «Мы принуждены были подписать „Тильзитский мир“». Конец ее, процитированный выше («Чтобы Русь перестала быть убогой и бессильной, чтобы она стала в полном смысле слова могучей и обильной»), переходит в начало следующего, пятого абзаца «Она может стать таковой» — и в то же время, как я уже и указывал, повторяется в конце его: «чтобы создать действительно могучую и обильную Русь». Шестой абзац, открывающийся словами, которые восходят к концу четвертого и к началу пятого и в то же время подхватывают последние слова пятого абзаца, являются тоже своего рода кодой по отношению к двум предыдущим: IV — конец: «чтобы Русь перестала быть убогой и бессильной, чтобы она стала в полном смысле слова могучей и обильной»; V — начало: «Она может стать таковой»; конец: «чтобы создать действительно могучую и обильную Русь»; VI — начало: «Русь станет таковой, если» и т. д.

Этими двумя ораторскими строфами (I–II–III и IV–V-VI) путь речи пройден до середины, что и отмечено особой вехой — возвращением к эпиграфу. Движение приостанавливается: «таков путь к созданию мощи военной и социалистической». Как видим, перед нами — сложная ценная конструкция, обнаруживающая ораторскую технику Ленина.

Седьмой абзац начинает собой новое движение: «Недостойно настоящего социалиста, если ему нанесено тяжелое поражение, ни хорохориться, ни впадать в отчаяние». Отметим здесь появление слова «хорохориться», взятого из разговорной лексики — обычный и характерный для Ленина прием снижения, здесь особенно резкий. Дальше являются новые повторения: «Неправда, будто у нас нет выхода….. Неправда, будто мы продали свои идеалы или своих друзей, подписав „Тильзитский“ мир. Мы ничего и никого не продали, ни одной лжи не освятили и не прикрыли, ни одному другу и товарищу по несчастью не отказались помочь всем, что было в нашем распоряжении». Продолжение этого абзаца, построенное на сравнении с полководцем, «который уводит в глубь страны остатки разбитой или заболевшей паническим бегством армии», следует выделить в особый, восьмой, абзац — как отступление. Эти два абзаца образуют особую среднюю строфу, являясь как бы разбегом для нового движения.

Начальная фраза девятого абзаца — «Мы подписали „Тильзитский мир“» сцепляется как с предыдущим абзацем (подписав «Тильзитский мир»), так и с началом четвертого (Мы принуждены были подписать «Тильзитский мир») цепь становится еще более сложной. Десятый абзац, продолжая тему «Тильзитского мира», вводит новый параллелизм: «Тогда историческая обстановка не давала иного выхода… Тогда, сто с лишним лет тому назад, историю творили… Тогда история могла ползти…» Разрешением этого хода служит одиннадцатый абзац, замыкающий движение двух предыдущих: «Теперь капитализм поднял много и много выше… Война подтолкнула историю, и она летит теперь… Историю творят теперь… Капитализм дорос теперь до социализма».

Три следующие абзаца ясно объединяются в новую (пятую) строфу, после которой идет особая заключительная кода (пятнадцатый абзац), вся пронизанная повторениями: «А это как раз то, чего нам недостает. Это как раз то, чему нам надо учиться. Это как раз то, чего нехватает нашей великой революции, чтобы от победоносного начала притти, через ряд тяжелых испытаний, к победному концу. Это как раз то, что требуется Российской Советской Социалистической Республике, чтобы перестать быть убогой и бессильной, чтобы бесповоротно стать могучей и сильной». Для наглядности приведу конструктивную схему этой статьи (буква a — эпиграф, римские цифры — абзацы):

a {[(I+II+III) + (IVa+Va+VIa)] + (VII+VIII) + [(IX+X+XI) + (XII+XIII+XIV)] + XVa}

Или в более простом виде (по строфам, которые обозначаю большими буквами):

a [(A+Ba)+C+(D+E)-Fa]

Ясное деление на абзацы — одна из характерных черт речи Ленина, связанная с общим его стремлением к расчлененности и к последовательности. Отсюда — частое движение по пунктам («Троякого рода обстоятельства» и т. д.). Средний размер его абзацев 15–20 строк. Это не те абзацы, которые характерны для речи импрессионистического или экспрессионистического стиля, где абзацы коротки и резко отделены друг от друга. Наоборот у Ленина они обычно связываются особыми выражениями — вроде «мало того» или «но вот беда».

Никогда не отступая в сторону, Ленин начинает свои статьи обыкновенно прямо с основной темы или повода: «Россия заканчивает войну с Китаем», «Минуло сорок лет со времени освобождения крестьян», «Рабочие волнения в последнее время снова заставили повсюду усиленно говорить о себе», «Еще одни „временные правила!“» и т. д.

Надо еще отметить, что иногда заглавие статьи служит само началом и, таким образом, втягивается в текст. Статья «Почему я вышел из редакции „Искры“» (отдельный листок 1903 г. и Собр. соч. IV, стр. 300) начинается словами, продолжающими заглавие: «Это — вовсе не личный вопрос». Статья «Не кверху нужно глядеть, а книзу» («Вперед» 1906 г. № 7 и Собр. соч. VII, ч. I, стр. 298) начинается словами: «Так говорит сегодня в газете левых кадетов, „Нашей Жизни“, г. И. Жилкин». Статья «Кадетская Дума дала денег правительству погромщиков» («Эхо» 1906 г., № 4, и Собр. соч. VII, ч. I, стр. 324) начинается словами: «Это должно было случиться и это случилось». Статья «Пролетариат и его союзник в русской революции» («Пролетарий», 1906 г. № 10 и Собр. соч. VIII, стр. 51) начинается словами: «Так озаглавил К. Каутский последнюю главу своей статьи…»

Это придает стилю характер сжатости и энергии, к которым всегда стремился Ленин. Не даром в статье «О характере наших газет» («Правда» 1918 г., № 220 и Собр. соч. XV, стр. 418) он упрекает журналистов в политической трескотне «Почему бы, вместо 200–400 строк, не говорить в 20–10 строках о таких простых, общеизвестных, ясных, усвоенных уже в значительной степени массой явлениях, как….. Говорить об этом надо, каждый новый факт в этой области отмечать надо, но не статью писать, не рассуждения повторять, а в нескольких строках, „в телеграфном стиле“ клеймить новые проявления старой, уже известной, уже оцененной политики….. Поменьше политической трескотни. Поменьше интеллигентских рассуждений. Поближе к жизни».

Остается указать еще на некоторые особенности полемического стиля у Ленина. Очень часто в этих случаях Ленин пользуется не столько лексическими средствами, сколько интонационными. Обрушиваясь на противника, он строит целую систему гневно-иронических восклицаний, высмеивающих его слова, или превращает полемику в своеобразный диалог. Так выражается его полемический пафос. Издеваясь над политикой царского правительства по отношению к Китаю, он восклицает: «Бедное императорское правительство! Оно так христиански бескорыстно, а его так несправедливо обижают!» («Китайская война» — «Искра» 1900 г., № 1 и Собр. соч. IV, стр. 18). И так постоянно: «Жалкие актеры! Они слишком хладнокровно подлы, чтобы „от нутра“ разыграть пьесу»….. Или: «Превосходно, восхитительно, господа писатели из „Речи“!.. Пора бы бросить галантерейное наивничанье, господа!.. Нечего играть в прятки, господа! Это не умно и не достойно….. Продолжайте в том же духе, господа!.. Очень хорошо, господа!.. Полноте, господа!.. Великолепно, бесподобно, г. кадеты!» и т. д.